Марион это сбивало с толку. Она чувствовала себя маленькой, не стоящей внимания девочкой. В Зимородке, напротив, росла уверенность в том, что переговоры с Драгомиром окажутся удачными.
Остальные, похоже, были заняты – каждый своими делами, и мало беспокоились об успехе миссии. Штранден шепотом рассказывал Мэгг Морриган о ночной вылазке. Людвиг и Гиацинта со страдальчески- счастливыми улыбками ковыляли молча, держась за руки. Гловач беспечно вертел головой, созерцая окружающий его необычный мир. Пан Борживой обсуждал с одним из горцев принципы осады и обороны укрепленных стен. Брат Дубрава, переставляя ноги с большим трудом, все же находил в себе силы радостно удивляться красоте горного пейзажа.
Дорога поднималась все выше и выше. Один раз они миновали горный луг, где паслось небольшое стадо овец. А затем вновь потянулись отвесные скалы.
– Вот он, – произнес Зимородок и показал Марион куда-то наверх.
Она сразу увидела ЭТО.
Трехбашенный замок, словно вырастающий из скалы. Он как будто поглядывал на путников – не то с насмешкой, не то с угрозой.
– Да! – с чувством молвил пан Борживой. – Не хотел бы я штурмовать вот такое!
– Эту крепость возвел еще Драгомир Могучий, – сказал предводитель горцев. Его голос зазвучал неожиданно тепло: – Он был мудрец, наш первый Захудалый граф, и все предусмотрел. За двести лет эту крепость так и не сумели одолеть враги.
У самых крепостных стен была сложена высокая пирамида из черепов. Во многих зияли отверстия. Гладкая желтоватая кость слегка поблескивала.
Марион вцепилась в руку Зимородка. Пан Борживой выпрямился, выпятив живот и слегка раздув ноздри, а Гловач легкомысленно присвистнул.
Довольный произведенным эффектом, предводитель горцев сказал:
– Все эти господа были настолько любезны, что принесли сюда и сложили здесь свои головы.
– Великолепно! – вскричал пан Борживой. – Ха-ха! Почему это мы в Сливицах до такого не додумались? За двести лет там бы тоже накопилось, знаете ли!..
Со стен гнусаво запела труба. Ворота раскрылись, и путешественники вступили в замок.
Глава одиннадцатая
Внутри это был настоящий небольшой город. Жилые помещения размещались прямо в стенах, во дворе имелись хозяйственные постройки, тщательно закрытый колодец и несколько продовольственных складов. На каждой башне находился дозорный, сменяемый, как объяснили Борживою, ежечасно.
Граф Драгомир ожидал чужаков, о которых ему немедленно доложили, в своих личных апартаментах, на втором этаже самой большой из трех башен. Он пожелал видеть всех девятерых.
Один за другим путешественники поднялись по узкой винтовой лестнице и оказались в большом сводчатом зале. Вдоль стен выстроились, словно стражи, рыцарские доспехи. Их было семь. Все они предназначались для рослых людей, но сильно различались в конструкции: от гладких, с остроносыми сапогами, до снабженных металлическими пластинами самых причудливых форм. Эти доспехи принадлежали предшественникам нынешнего графа – Драгомира Восьмого.
При виде Захудалого графа Людвиг-сенешаль вздрогнул. Драгомир – высокий светловолосый мужчина, уже начинающий полнеть, – заметил это и кивнул Людвигу подбородком:
– Почему ты вздрагиваешь?
– Прошу прощения, ваша светлость. – Людвиг слегка выдвинулся вперед и поклонился. – Вы так исключительно похожи на короля Ольгерда, что мне на один миг показалось… Еще раз прошу прощения.
– Вот это интересно! – воскликнул Драгомир. – Неужели портреты Плачевного короля продаются теперь на ярмарках за пределами королевства?
– Разумеется, нет, ваша светлость! – ответил Людвиг. – Но образ Ольгерда Счастливого, моего короля и друга, неувядаемым сохраняется в моем сердце.
Граф Драгомир нахмурился:
– Это что, шутка?
– Какие уж тут шутки! – вмешалась Гиацинта. Она с подчеркнутой торжественностью присела в низком реверансе, причем все в ней, казалось, демонстрировало безукоризненное знание хороших манер. – Позвольте представиться: баронесса Гиацинта Гуннарсдоттир, известная также как дочь Кровавого Барона.
Граф Драгомир слегка прищурился. Гиацинта вспыхнула:
– Тот, кто страдал и был заколдован, кто перенес неслыханные мучения… Умоляю вас прислушаться к речам этого молодого человека. Клянусь честью моего древнего рода, каждое его слово – истинная правда, исторгнутая из глубин исстрадавшегося сердца!
– Да, это правда. – Людвиг снова поклонился. – Двести лет я находился во власти чар.
– Это все очень хорошо, – перебил его граф, – но что вам угодно от меня?
– Кстати, мы собираемся вызволить короля Ольгерда, – вмешалась Марион. – А если вы нам не верите, то вам же хуже.
Казалось, Захудалый граф не знал, смеяться ему или гневаться.
– Ну-ка, подойди поближе, дитя мое, – обратился он к Марион. – Как тебя зовут? Тоже какая-нибудь кровавая баронесса?
– Нет, я Марион, – разъяснила девушка. – Когда Людвиг был еще заколдованный, он все мне рассказал.
