– А когда ты пойдешь в церковь? – добавил Агеларре.
– Я никому не скажу, – повторила Рехильда.
Он поцеловал ее в лоб холодными губами.
– Умница. – Он улыбнулся. – На Оттербахском руднике живет один безобразный старик, Тенебриус. Тебе он знаком?
– Да, господин. Кто же в Раменсбурге не знает Тенебриуса?
– Он непригляден внешностью, но хранит в уме несметные богатства знания. Сходи к нему, мышка. Ему можешь назвать мое имя. Только ему, поняла?
Он взял ее за подбородок, обратил к себе прекрасное лицо. Женщина смотрела на него не мигая, преданно, с любовью. Потом отпустил, и она прижалась к его плечу.
– Слушай, – сказал Агеларре. – Слушай темноту.
Рехильда снова раскрылась ночному лесу, окружавшему ее, и неожиданно услышала: где-то плакал тоненький голосок.
– Кто там? – спросила она.
Агеларре взял ее за плечо и слегка оттолкнул от себя.
– Иди, Рехильда Миллер. Под кучей палой листвы найдешь огонек жизни, готовый угаснуть.
Рехильда доверчиво посмотрела в ночную темноту. И пошла на звук. Она даже не заметила, как Агеларре исчез.
Неожиданно она споткнулась обо что-то теплое и мягкое. Плач сменился придушенным визгом. Какое-то существо начало барахтаться под руками Рехильды, отбиваться, лягаться. Острые зубки попытались ее укусить.
Рехильда вскрикнула.
Существо вырвалось и бросилось бежать. И вдруг остановилось, медленно повернулось, наклонило голову.
– Не бойся меня, – сказала Рехильда Миллер.
– Где солдаты? – спросило существо.
Это был ребенок. Девочка лет десяти.
– Не знаю. Они ушли.
– Деревня сгорела?
– Да. Дотла.
– А люди?..
– В деревне никого нет, – сказала Рехильда. – Может быть, остались еще живые, которым удалось бежать, как тебе.
– Но мне вовсе не удалось бежать, – сказала девочка. – Это двое солдат утащили меня в лес, чтобы им не помешали… А потом бросили здесь.
Рехильда осторожно подошла поближе.
– Как тебя зовут, дитя мое?
– Вейде, – сказала девочка. И осмелев спросила: – А вас, госпожа?
– Рехильда Миллер.
Она протянула Вейде руку и крепко сжала детские пальцы. И они пошли по тропинке из леса, к тлеющим развалинам деревни. Когда женщина и девочка выходили из леса, одежда у обеих была в крови.
– Значит, он назвался «Агеларре»? – переспросил Иеронимус, улыбаясь уголками губ. – Как он выглядел?
– Рослый. Бледный. Худой. У него большой рот. И глаза как будто глядят в самую душу.
– Он красив?
Женщина смутилась. Она никогда не задумывалась над тем, красив ли господин Агеларре.
– Не знаю… С ним спокойно. Он добрый.
– «Добрый бог для людей», не так ли?
– Если угодно. – Рехильда побледнела, сообразив, что только что призналась в святотатстве. – Вы не записали этого, господин? Я совсем не то хотела сказать.
– Я допрашиваю тебя без нотариуса, – напомнил ей Иеронимус фон Шпейер. – Нас только двое, ты и я. Для того, чтобы твои слова осудили тебя, необходимо, по крайней мере, наличие двух свидетелей.
Он видел, что эти простые слова успокоили женщину.
Она заговорила снова, более ровным голосом:
– Я хотела сказать, что он… он как отец.
– Он твой любовник?
И снова Рехильда смутилась.
