он опоздал. Она чуть с ума не сошла – вдруг все-таки заплутала и не там ждет!
Сволочь, наглец. Вывалился откуда-то из синевы пасмурной ночи, расцвеченной гирляндами огней, капюшон со светловолосой головы сбросил, открыл узкое лицо с очень светлыми зеленоватыми глазами.
И в эти ясные глаза, в этот летний крыжовник, Мария выпалила единым духом: 'Для того и дождалась, чтобы послать, если даже вовремя прийти не можешь, то какой с тебя прок, издатель нашелся…'
– Маша, сходи за хлебом.
– Сейчас.
– Деньги в коробке у телевизора.
– Хорошо.
Быстрым движением – скорее, пока не ушла, не улетела, удерживает за плечо. 'Вы торопитесь?' – 'А ты как думал, деятель? Что я новый год тут буду встречать? В метрополитене?' Последнее слово процедила с особенным удовольствием.
'Дайте хотя бы стихи'.
Со всем презрением, какое сумела в себе наскрести по сусекам, Мария бросила: 'Неужели ты думаешь, что я сразу так вот неизвестно кому принесу свои стихи?..'
Стихи, смятые, лежали в сумочке, отпечатанные в разное время на разных машинках. И он, похоже, очень хорошо знал об этом.
'По крайней мере, позвольте вас проводить'.
И чтобы совсем уж идиоткой не выглядеть, взяла его под руку – снизошла. 'Провожай, коли делать нечего…'
– Маша, ты еще не ушла?
– Сейчас.
– Не сейчас, а сию минуту!
Итак, Белза мертв. Никогда не думала, что не встретит больше этот удивленно-радостный взгляд крыжовенных глаз.
Снят запрет на слово, ибо проникло оно в мысли, и каждый час жизни им окрашен.
Снят запрет на слово, ибо когда мы говорим: 'обедать, спать', думаем: 'смерть, смерть'.
– Маша!
Звонок в дверь, Асенефа отворила сразу. На пороге молодой человек в строгом черном костюме, лицо омрачено профессионально-кислым выражением. На него глянула из саркофага черного вдовьего одеяния Асенефа – остренькая, поджарая, взгляд цепкий.
– Соболезную, – скороговоркой начал он прямо с порога. – Я агент из похоронного…
– Проходите.
Оценив деловитую повадку женщины, агент вздохнул с видимым облегчением, извлек из тощего портфеля, тоже черного, блокнот с бланками заказов и два листа истасканной фиолетовой копирки.
– Куда?
– Лучше на кухню.
Да уж, лучше на кухню. Потому как в спальне третий день спит мой Белза. И незачем ему разговоры наши слушать.
Агент удобно устроился за обеденным столом. Крошки тщательно стерты, кругом стерильная вдовья чистота, от которой выть хочется живому человеку.
– Хоронить будете или кремировать?
– Хоронить.
Агент проложил копиркой три экземпляра бланка заказа, прилежно начал строчить, время от времени задавая вопросы.
– Покрывало: кружевное, гардинное, простого полотна, простого с рюшами?
– Кружевное. С рюшами.
– Подушка тоже кружевная? Рекомендую простого полотна, изящнее выглядит.
– Кружевная.
– Да, не забудьте одежду. Костюм, белье, тапочки. Тапочки рекомендую также заказать у нас.
– Хорошо, пишите.
– Кто вам обряжает? Служители морга или предпочитаете религиозные организации? В комплекс наших услуг входит сервис по заключению договоров с монастырями, храмами и капищами.
Асенефа оглянулась на дверь кухни. Агент поднял голову.
– Так что писать?
– Сама обряжаю, – буркнула Асенефа.
Агент пожал плечами. Дескать, ваше дело, дамочка, насильно никто не заставит, а только бы лучше
