– Как объявят окончательное место отбывания принудительных работ, так и расстанемся.
– Не, – успокоился Охта. – Я с вами.
– Так нас, должно быть, по разным местам разошлют. У Хугебурки – у него совсем плохо. Вторая судимость, да и оружие толкнул он.
– Ну? – Малек сел на полу, начал чесаться. – Ну тебя! У меня от тебя зуд.
– Это ты огорчился, – сказал Калмине.
– Ну да! – сказал Малек.
– Я тоже, – признался Антиквар. – А капитан Анео… Знаешь, Охта, она ведь уехала.
– Ну, да, – протянул Малек. – По важным делам.
– Как же! – Антиквар фыркнул. – А что она носу к нам не кажет? Может, просто бросила нас? Ты как считаешь?
– Не, – сказал Малек. – Она вернется.
– Куда она вернется-то? – закричал Антиквар. – Ты что, совсем глупый? Говорю тебе, ее оправдали – она и уехала… И Хугебурка так думает. Мне кажется, он умрет скоро, – добавил Калмине.
Малек встал, надул губы. Глазки забегали на его лохматом личике. Он заскреб ноготками по своим косматым плечам – вверх-вниз – и суетливо заплясал на месте.
– Ты что? – испугался Калмине.
– Нет! Нет! Нет! – выкрикнул Малек и бросился бежать.
Важный толстый глянцевый листок с множеством личных печатей красного и фиолетового цвета – подплывал к глазам охранника. Справа и слева этот листок придерживали пальцы, а над его верхним краем горели глаза – бледно-голубые, как огоньки газовой горелки.
Охранник оказался знакомый.
– Никак сама капитан Анео пожаловала? – обрадовался он. – А это у вас что?
Бугго протянула ему листок – приказ о немедленном освобождении из-под стражи обоих офицеров «Ласточки» в связи с прекращением дела. Охранник взял бумагу, уткнулся взглядом, потом перевел глаза на Бугго.
– Хотите сами их забрать?
– А вы бы на моем месте не хотели? – отозвалась она.
– Ну вы даете, дамочка! – развязно сказал знакомый охранник. – Сперва одно, потом другое. Платье-то на вас какое важное!
Бугго повернулась кругом.
– Нравится?
– А в робе-то было лучше, – сказал он. – Как-то трогательней.
– Я тут не для того, чтоб ты меня трогал! – сказала ему Бугго и подмигнула.
Он не выдержал – расхохотался.
– Ну хоть разок!
– Ладно, – милостиво позволила Бугго и, поднявшись на цыпочки, коснулась губами его виска.
Он зажмурился.
– Убедили, убедили. Может, оно к лучшему… – Охранник вдруг сделался озабоченным. – Этот ваш, старший, которому десять лет хотели дать…
– Что? – Бугго насторожилась.
– Не знаю. Плохой стал. Ко второму приятель ходит, смешной такой – похожий на клабаутерманна… Все сладкое носит. А этот ни с кем не разговаривает.
– Давно? – Бугго делалась все более мрачной.
– Почти месяц.
– Он хоть ест? – спросила Бугго.
– Откуда я знаю? – Охранник пожал плечами. – Я что, следить обязан?
Они подошли к камере. Через прозрачную стену Бугго видела Хугебурку – он лежал на койке, отвернувшись и натянув ворот робы на голову, как будто ему было холодно.
– Видали? – кивнул на него охранник.
Бугго несколько мгновений рассматривала Хугебурку, потом повернулась к своему спутнику.
– Дайте шест! Ну, ту штуку, которой в меня тыкали!
Он протянул ей шест. Бугго приблизилась к силовому экрану и просунула сквозь него длинный, изгибающийся в руке шест. Несколько раз она промахивалась, а потом попала. Хугебурка дернулся всем телом и от неожиданности свалился с койки. Неловко закопошился на полу, встряхнул головой, сел. Вытаскивая шест наружу, из камеры, Бугго снова задела его – теперь уже случайно. Он метнулся в сторону и слепо закричал в сторону силового экрана:
– Ты что, рехнулся, сволочь? Что я сделал?
