темноволосый, с острыми чертами.
– Не очень-то ты похож на гота, – брякнул Евсевий.
– Моя родня – из Каппадокии, – нехотя пояснил чтец, явно считая этот разговор лишним.
Но Евсевий только хмыкнул.
– Слова-то не цеди, отвечай, когда тебя спрашивают, – назидательно сказал старик епископ и уставил на чтеца узловатый палец. – Нам, старикам, позволено быть любопытными, потому как времени на вежливость уже не отпущено…
– Как тебе угодно, господин, – сказал чтец. И опять оглянулся – не пора ли к выходу.
А Евсевий продолжал въедаться со своими расспросами.
– Родители твои кто?
– Они рабы, – сердясь, ответил варвар. И носом фыркнул.
Евсевий рассмеялся, довольный:
– Когда будешь епископом, найми учителя. Пусть обучит тебя манерам.
– Епископу манеры не обязательны, – отозвался варвар. Ядовито так, точно намекал на что-то.
Евсевий улыбнулся еще шире.
– Да, – согласился он. – Но это производит впечатление. – И неожиданно скакнул мыслью: – Где ты так выучился греческому?
– У нас дома говорят по-гречески.
– Ах да, ты же каппадокиец… Твои родичи – они не из тех ли, кого везеготы при Галлиене угнали?
– Из тех, – сказал чтец. И поглядел епископу прямо в глаза. После такого взгляда лучше бы старику прекратить распросы.
Глаза у готского чтеца карие, а сейчас – то ли от усталости (весь день чужие слова с языка на язык взад-вперед гонял), то ли от яркого света – возле самой лампы стоял – казались звериными, желтыми.
– Ладно тебе злиться, – сказал Евсевий примирительно. – Дай-ка мне лучше вина из того кувшина. – Показал на столик в другом углу комнаты. – Только разбавь, там рядом вода есть, в чашке.
Готский толмач мимолетом поглядел в темноту, где сидел второй римлянин.
Евсевий, заметив этот взгляд, хмыкнул.
– Глазами не шарь, намеков не делай, чтец, ибо тот, на кого сейчас смотришь, – епископ Демофил, и по возрасту он вдвое тебя старше.
На это варвар ничего не сказал. Молча прошел к столику, сделал все, как было велено, поднес чашку к губам Евсевия, помог выпить. Старик снова откинулся на подушки, помолчал, пошевелил губами.
– Каппадокиец, из пленных… – повторил задумчиво.
Варвар смотрел на него сверху вниз, стоя с пустой чашкой в руках. И так долго молчал, что Евсевий, наконец, заметил это. Встрепенулся на своих подушках.
– Что? Не по душе тебе что-то?
Тогда варвар сказал:
– Мой народ – вези.
С нескрываемым любопытством взирал на него Евсевий. В его душе точно вскричал кто-то громким голосом: нашел, нашел!..
– А молишься ты на каком языке, толмач? – спросил старик.
– Что? – Варвар растерялся. – По-гречески…
– Да нет, – нетерпеливо сказал Евсевий. – Нет, в мыслях, когда ты без людей, наедине с Богом.
– Бог читает прямо в сердце, минуя языки и слова, – сказал варвар.
Евсевий зашел с другой стороны.
– А твои слушатели, в церкви, которым ты читаешь Писание, – они-то понимают, что ты им читаешь?
– Да.
– Что же, они все каппадокийцы?
– Нет, не все.
– Да как же они понимают твой греческий?
Варвар молчал. Евсевий сверлил его глазами и сердился.
Отвечать толмач не хотел. Но его с детства приучали отвечать правду, если спрашивает старший. И особенно – если спрашивает клирик. И потому в конце концов ответил Евсевию:
– Потому что я читаю на их родном языке.
Смысл сказанного не вдруг улегся в голове Евсевия, забитой множеством самых разных мыслей и забот.
