– Фритигерн убийца, – ровным голосом сказал Ульфила. – Алавив убийца. Они будут убивать, пока кровь не проступит сквозь поры этой земли и не отравит колодцы. До конца жизни я запятнан тем, что они сделали и сделают.
Меркурин, который Фритигерном восхищался, – а кто из вези не восхищался героем? – побледнел.
Ульфила повернулся и зашагал прочь своим легким бродяжным шагом, как ходил по земле всю жизнь. И Меркурин побежал следом.
В то утро Фритигерн и Алавив не спали. Радовались победе и богатой добыче, все перебирали снятые с убитых украшения и оружие.
– Больно долго разводили мы сопли с этими предателями, – сказал Алавив. – Раньше нужно было их за горло брать, еще на берегу.
– Мы хранили верность договору, – возразил Фритигерн. Но видно было, что и он доволен тем, как обернулось дело. – Теперь императору не в чем упрекнуть нас.
Алавив только рукой махнул, кольцами сверкнул.
– Император – такое же дерьмо, как его комиты.
Фритигерн плечами пожал. Был он человек осторожный.
– Среди его комитов могут найтись один-два толковых.
Алавив расхохотался и очень похоже изобразил тявканье рассерженной лисицы. На ноги вскочил, потому что веселье рвалось из его груди. Хотелось бегать, кричать, драться. Вдруг прищурил глаза, вытянул шею, приглядываясь.
– От нас уходит кто-то.
Фритигерн тоже встал.
– Где?
– Вон, у холмов. Два человека.
Фритигерн пригляделся, светлые брови, на загорелом лице заметные, сдвинул.
– Мародеры? – жадно спросил Алавив.
Но Фритигерн головой покачал.
– Это Ульфила со своим певцом.
Алавив метнул на родича быстрый взгляд.
– Я остановлю их.
Фритигерн разом омрачился.
– Если Ульфила решил уйти, тебе его не остановить.
Алавив фыркнул. И без слов ясно было, что означает это фырканье: молодому воину в расцвете силы не составит никакого труда справиться со стариком, каким бы крепким и жилистым тот ни был.
– Ульфилу можно только убить, – сказал Фритигерн задумчиво. – Остановить нельзя.
Алавив обиженно дрогнул ноздрями.
– Раз он такой гордый, что ушел, даже не простившись, – хочешь, я убью его для тебя?
Ульфила и его спутник уже скрылись за холмом. Фритигерн все смотрел туда, где они исчезли.
– Не хочу, – сказал он наконец. – Пусть епископ Ульфила поступает так, как сочтет нужным.
Так ушел от Фритигерна Ульфила.
Вези двигались на юг, во Фракию обещанную и желанную. В небе горело круглое солнце, по хорошей дороге гремели колеса телег и копыта конские. Вперед, за несколько верст, высылались передовые дозоры, дабы избежать неприятных неожиданностей в незнакомой местности.
Вот возвращается один из дозорных, издали видать – улыбается, зубы на загорелом лице сверкают. С князем поравнялся, коня остановил.
Князь подбородком кивнул: ну, что там?
Деревня там, впереди.
Обрадовался князь известию. Рукой махнул, чтобы ромея пленного к нему позвали.
Имя ромея того было Фирмий; захвачен в самом начале готской напасти и в живых оставлен для той причины, что указывал дорогу и сообщал важные сведения о встречаемых поселениях: стоят ли там солдаты, есть ли ходы потайные или засады. За это не убивали его вези, кормили и охраняли. Фирмий сперва за жизнь свою трясся, но очень быстро в новых условиях освоился и даже тучен стал в готской неволе.
И вот князь призывает. Подбежал Фирмий к Фритигерну, пот с лысинки отер. Деревня впереди? Не иначе, как Квинтионис. Стало быть, город уже близко. Адрианополь.
Стоит ли внимания деревня сия? И весьма, светлейший! Богатый там люд сидит, хозяйства зажиточные, погреба от тяжести припасов ломятся, едва в аид не проваливаются. Солдат же там нет. Солдаты за тобой, князь, по пятам гонятся.
Улыбнулся Фритигерн. И перебежчик, голову пригнув, робко улыбнулся в ответ – а в животе аж похолодело: не зарубил бы варвар за дерзость-то такую. Но Фритигерн Фирмия молодому вези поручил: приглядывай, ибо от предателя всего ожидать возможно. И увел молодой вези Фирмия.
