– Я рад видеть тебя в добром здравии, – осторожно начал Отон.
Лаймерик молчал. Он не собирался облегчать своему старому сопернику его задачу. И потому Отон вынужден был заговорить прямо.
– Сейчас настало время забыть прежние распри, Лаймерик. Морган Мэган задумал страшное дело, и богине Боанн не остановить его.
– Знаю, – холодно уронил Лаймерик.
– Я предложил господину барону объединить все силы, какие у нас имеются, чтобы остановить Деструктора и его ораву головорезов.
– Правильно, – сказал Лаймерик.
Отон слегка улыбнулся:
– Я хотел бы, чтобы нашу армию возглавил ты, Лаймерик.
Мастер горностаев вздрогнул и бросил на Теленна Гвада быстрый взгляд:
– Кто это придумал?
– Я, – сказал Отон. – Я считаю, что лучше тебя нам предводителя не найти.
– Почему ты сам не возьмешь на себя эту задачу? Я уже стар и к тому же давно не держал в руках оружия.
– Я не собираюсь перечислять тебе твои достоинства, Лаймерик Окраина. У меня нет на это времени, да и охоты, честно говоря, маловато. Отвечай прямо, и если да, то прими командование. Армия ждет. Если нет, отправляйся к себе в лакейскую.
Лаймерик Окраина захохотал.
– Да! – сказал он. – Я говорю «да» и к черту Мэгана!
Барон поднялся с кресла и, наклонившись, обнял своего старого слугу.
– Твоя служба окончена, – сказал он басом, – и будь я проклят, если замок без тебя не опустел! Пусть военная удача сопутствует тебе, Лаймерик. Что подарить тебе на прощание?
Лаймерик улыбался – от уха до уха, как не улыбался уже много лет.
– Подари мне горностая, Теленн Гвад, – сказал он. – Этот зверек принесет нам счастье.
Глава восьмая
– Городищенская Лава! – сказал Хелот.
Все трое путников остановились на берегу, разглядывая лаву – связанные пеньковой веревкой бревна, перекинутые через брод. На другом берегу стояли часовые. Их было десять или одиннадцать, рослых волосатых троллей, вооруженных гигантскими пиками. Многие привязали к основанию пики волчий хвост или связку перьев, полагая, что это украшение принесет их оружию удачу. Завидев святотатцев, городищенцы замахали пиками и принялись орать на разные голоса.
Наконец вперед выступил один, заросший черным волосом, и прокричал что-то хриплым голосом.
– Они что, всегда тут торчат? – недоверчиво спросил Тэм, разглядывая остроконечные шлемы и блестящие на солнце кирасы троллей.
Хелот пожал плечами:
– Если верить рассказам, то всегда. Они выполняют повеление Боанн, которой верят крепче, чем самим себе. Видимо, у богини мозгов все-таки побольше, чем у народа холмов, мне так кажется.
Он еще раз оглядел сборище троллей и поежился. Меч Секач висел у него за спиной, и Хелот вынул его из ножен. Несколько древних рун смотрели на него с клинка, мерцая ясным темно-красным светом. Хелот провел по ним пальцами, ощутив едва заметное дуновение тепла.
– Лоэгайрэ сказал, что здесь написано «рассекаю подлежащее рассечению» или что-то в этом роде, – сказал Тэм, сунувшись Хелоту под локоть.
Хелот ловко щелкнул по белой макушке мальчика:
– Когда ты научишься вести себя подобающим образом, Тэм?
Мальчик застенчиво улыбнулся. Хелот знал, что это лицемерие: едва оттаяв после пережитого на болотах и в Дровяном переулке, Тэм обнаружил свой истинный нрав – нахальный и любопытный. Такие чувства, как смущение, были ему неведомы. К тому же сам Хелот разбаловал его добрым отношением и теперь без устали проклинал себя за это.
– Я думаю, сэр, что, когда я научусь, в этом отпадет надобность.
– Почему? – Хелот не выдержал и улыбнулся в ответ.
– Потому что к тому времени, сэр, я уже буду древним старцем.
Хелот покачал головой и сунул меч в ножны.
– «Рассекаю подлежащее рассечению», – пробормотал он. – Двусмысленное обещание.
Сейчас он уже жалел о том, что променял арбалет, оружие дальнего боя, на сомнительный колдовской меч, свойств которого толком никто не знал. Быть может, это обычное оружие. А если нет? Полагаться на добрую волю чьих-то чар Хелоту не слишком улыбалось.
Как будто угадав его мысли, Алькасар тихонько сказал:
– Хочешь, я отдам тебе твой старый меч?
