работала, а Евтихий, затаив дыхание, следил за ней.
Тишина в комнате сгущалась, становилась осязаемой. Руки Деяниры порхали над гобеленом, оживляя картину. Девушка с ума сходила от того, какими прекрасными виделись ей ее собственные руки, и она знала, отчего это: она смотрела на них глазами Евтихия. Может быть, он и плохо видел, но ее руки различал отлично. Тонкие и бледные, с сильными пальцами.
Краем глаза она наблюдала за ним. Прядка волос, как шрам, рассекает бровь. О чем он думает? О ней? О гобелене? О своем прошлом? Что такого было там, в его прошлом, если он сделался таким молчаливым и смиренным? Она еще не встречала здесь таких мужчин.
— Сколько тебе лет, Евтихий? — спросила Деянира.
— Я не считал.
— Приблизительно, — настаивала она.
— Лет двадцать пять… двадцать семь… не знаю.
— Ты, наверное, деревенский, — высказала она догадку.
Он вскинулся:
— Почему вы так решили?
— Потому что только деревенские не считают своего возраста.
— Да, — сказал Евтихий. — Вы угадали. Я родился в деревне.
И опять замолчал.
— Расскажи о своей деревне, Евтихий.
— Это не будет мешать вашей работе?
— Если бы ты умел читать и если бы здесь были книги, я бы попросила тебя почитать вслух, — заверила Деянира. — Но увы, это невозможное счастье. Поэтому просто рассказывай. Что там было? Река?
— Река, — медленно проговорил он. — И коровы. Но больше всего — коз. И колодцы. Два колодца.
— А женщины?
— Мужчины, женщины, — сказал Евтихий. — Некоторые уходили в замки, где требовались солдаты. Есть такие люди, которым скучна работа в деревне. Но есть и другие. Им нравится быть крестьянами. В это мало кто верит, но такое бывает.
— Но не ты, — заметила Деянира.
Он вздрогнул.
— Почему вы так решили?
— Но ты же стал солдатом?
— Сначала я был пленником. Очень долго. Слишком долго.
Он помолчал и в конце концов признался:
— Скучный получится рассказ. Это помешает вам работать.
— Не помешает. Рассказывай.
— Тролли сожгли нашу деревню и убили всех, кто им попался, — сказал Евтихий. — Такое случается время от времени. Не каждый день. Только время от времени.
— Мужчины и женщины, — сказала Деянира. — Колодцы, река, козы.
— Да, — подтвердил Евтихий. — Ничего этого не стало. Кто остался жив — тех захватили и увели.
— Но ты бежал.
— Мне повезло, — криво улыбнулся Евтихий.
— Должно быть, крепко тебе повезло, если ты не хочешь говорить об этом, — заметила Деянира.
— Да, — сказал Евтихий. — Повезло так повезло.
Он оставался для нее загадкой. Что-то странное случилось с ним в плену. Некоторые люди любят рассказывать об опасностях, о пережитых испытаниях, а из этого парня слова не вытянешь. Наверное, он до сих пор не вполне понимает, что с ним творится.
— Когда я вернулся, — после долгой паузы заговорил Евтихий (Деянира даже вздрогнула — она не ожидала продолжения), — я прибился к пограничному замку. Там всегда не хватало людей, и Геранн взял меня в отряд.
— Геранн? — удивилась и обрадовалась Деянира.
— Да.
— Я его знаю… То есть, я хочу сказать, что встречала этого господина.
— Я был у него в отряде, — повторил Евтихий.
— Он замечательный! — объявила Деянира с несколько наигранным энтузиазмом.
Евтихий пожал плечами.
— Он никогда не мог побороть своего отвращения ко мне. Впрочем, никто не мог. От меня разило троллями. Только Броэрек… — Он вздохнул. — Броэрек — брат Геранна, бастард. Он один спокойно переносил мое присутствие.
— Его я тоже знаю, — пробормотала Деянира.
Евтихий перебрался поближе к девушке, устроился на полу у самых ее ног, как пес.
Заглянул ей в лицо снизу вверх.
— Как близко вы его знали?
— Броэрека? — Деянира на миг остановила работу, задумалась. — Кто посмеет утверждать, будто знает какого-то человека или не знает его? Он помог мне. И вовсе не потому, что я ему нравилась… Я ему вообще никогда не нравилась. И не потому, что я кое-что о нем узнала… Он не из тех, кого можно запугать.
— Да, — проговорил Евтихий. — Конечно. Он благороден и отважен.
— И выполняет обещания, — прибавила Деянира. — Он по-настоящему благороден.
— И никогда не лжет.
— С ним спокойно.
— Он живет не для себя, для других.
— Да.
— Да.
Они замолчали.
Деянира опустила руку и незаметно коснулась волос Евтихия, а он чуть повернул голову и прижался щекой к ее ладони.
— Господин Броэрек пропал во время последней битвы с троллями, — сказал Евтихий. — Я приехал в город потому, что разыскиваю его.
— Я помогу тебе, — обещала Деянира. — Господин Броэрек был очень добр ко мне. Он дал мне мою новую жизнь, он дал мне… ну, в общем-то, все, что я сейчас имею. Да, я помогу тебе найти его.
Но ни Евтихий, ни Деянира не двинулись с места. Они все говорили и говорили о Броэреке, то он, то она, все вспоминали разные случаи, подтверждающие тот факт, что господин Броэрек — замечательный, выдающийся воин, и храбрец, и заботливый командир, которому они оба очень обязаны. И чем больше разных историй они вспоминали, тем крепче привязывались друг к другу, словно господин Броэрек был веревкой (а потом уже и канатом, и стальной цепью), а вовсе не человеком, которому необходима помощь.
— Тролли вернулись, — сказал Евтихий и прихватил губами кончик указательного пальца Деяниры. Она молча закрыла глаза. — Тролли вернулись и едва не уничтожили большой замок защитницы Гонэл. Они убили защитницу и залили рощу кровью.
Он выпустил ее пальчик, и к Деянир е вернулось дыхание.
— Чьей кровью? — пробормотала она.
— Кровь была повсюду, — сказал Евтихий. — Она выступала даже из коры деревьев. Мир плакал кровавыми слезами.
— Откуда ты знаешь, что Броэрек исчез?
— Там, в роще, очень многие умерли, — сказал Евтихий. — Но я могу отличить погибшего от пропавшего. Он не мертв. Сперва я думал, что он в плену, но это… не так. Там не брали пленных.
