— Расскажи мне подробнее об этой бабушке, Данфар…
Лучше бы Арилье не задавал вопросов. Данфар охотно сообщил целую кучу сведений, забыть о которых Арилье мечтал потом, наверное, целый месяц — две луны, как говорят тролли. Обряд усыновления у троллей всегда проходит чрезвычайно весело и сопровождается подношениями и обжорством. Во-первых, все дарят подарки новорожденному. Съедать их не нужно. Они остаются на дне котла и, когда все заканчивается, их вытаскивают, моют и носят на теле. Во-вторых, все кругом веселятся, пируют и занимаются любовью, чтобы народилось как можно больше младенцев. Это — к счастью. Все дети, которые появятся на свет после праздника усыновления, будут считаться родней усыновленному. И когда они подрастут, их свяжут с ним особые узы побратимства. «Это очень трогательный и полезный обычай», — добавил Данфар.
Ну и в-третьих, все дело в бабушке. Ее надо съесть. Обычно выкапывают из земли кости кого-нибудь из предков женского пола или же, если таковых не находится, какая-нибудь из живых старух отрезает себе мизинец на ноге. Эту кость (в случае с усыновлением Арилье имела место именно кость из могилы) бросают в котел. Она и составляет основу мясного бульона. Все прочее — специи и овощи — кладут по вкусу. В поедании бабушки состоит главная суть приобщения к семье.
— Твоя сестра нарочно разрисовала тебя едкими красками, — сказал Данфар. — Ты так смешно дергался и извивался, когда тебя обливали супом! Но все позади, я стер их землей и глиной, а потом умыл тебя в ручье.
— Как тебя благодарить? — спросил Арилье.
— Ты уже отблагодарил меня, — заверил его Данфар. — Помни, мы теперь друзья. Для того, чтобы стать моим другом, не обязательно съедать бабушку.
И он расхохотался, а Арилье погрузил лицо в ручей и долго умывался, полоскал рот и протирал глаза.
Откуда-то из мрака выскочила Енифар. Увидев Арилье, она завизжала и повисла у него на шее.
— Ты теперь наш! — кричала она, целуя его в щеки и в лоб. — Ты совсем-совсем наш! Ты — тролль! Ты усыновишь меня?
— А ты съешь бабушку? — спросил Арилье, отцепляя от себя ее пальчики. — Для такого дела я, пожалуй, отпилю у старухи половину ноги.
Енифар расхохоталась, извиваясь в руках Арилье, а потом крикнула:
— Ой, отпусти!
И убежала. Данфар проводил ее глазами.
— Она знатного рода. Знатнее, чем ты или я.
— Это все говорят.
— Видно с первого взгляда… — Данфар придвинулся к Арилье ближе. — Послушай, брат, у тебя есть красивая сестра.
— Насчет Енифар даже не думай! Она еще ребенок.
— Енифар? Нет. Такая девочка не для меня… Я о той красавице, что разрисовала твое тело ядом. Ты к ней присматривался?
— Жуткая бабища.
— Все сестры кажутся братьям уродками — так устроено природой, чтобы не было кровосмесительства… — Данфар вздохнул. — На самом деле она очень хороша. Ты поможешь мне завладеть ею?
— А что, возникли трудности?
— Я хочу посвататься. Ты ее брат, ты можешь ей советовать.
— Она будет надо мной смеяться.
— Нет, теперь она прислушается. По-твоему, обряд усыновления — пустая церемония? — Данфар покачал головой. — Скоро ты убедишься в том, что это не так. Я имел дело с такими, как ты. С эльфами. У меня был один пленник. Прожил почти год. Я хорошо с ним обращался. И все равно он умер. А ты не умрешь. И мне не противно быть твоим другом. Но ты должен забыть свое высокомерие. Наши обряды имеют силу. Мы делаем ровно то, что говорим. Плоть твоей бабушки — в твоей плоти, яд твоей сестры — на твоей коже. Посмотри завтра на солнце, и ты убедишься в том, что я прав. Оно больше не покажется тебе чужим.
Возвращение Арилье было встречено у костра дружными криками радости. Его втащили в круг пирующих, подарили ему плащ, заставили надеть липкие от жира золотые украшения, извлеченные из котла, усадили к нему на колени троллиху, которая тотчас принялась щекотать его живот шелковистым хвостиком. Вождь Нитирэн наклонился над Арилье, сияя четырьмя золотыми зрачками, и подал из собственных рук новому троллю чашу, полную вина:
— Пей.
Арилье выпил и рухнул без чувств. Последнее, что он слышал, был громовой многоголосый хохот.
Теперь Арилье носил штаны из выделанной кожи, длинную рубаху и широкополую шляпу. На шее у него висели целых три золотых ожерелья, талию охватывал широкий наборный пояс со здоровенной пряжкой, инкрустированной рубинами. На левой руке у него блестело два серебряных браслета с шипами и спиралями из накладных витых проволок. На правой руке он носил тонкую золотую цепочку с мелкими жемчужинками. Никто больше не потешался над его вуалью, которую Арилье обматывал вокруг шляпы и опускал на лицо, когда солнце поднималось в зенит. Сам Нитирэн подарил ему один из своих косматых плащей. У Арилье имелась и собственная лошадь, мохноногое создание, питавшееся мясом и весело хрустевшее хрящиками и костями.
Названная сестра обращалась с Арилье почтительно, но без всякой сердечности: он по-прежнему не вызывал у нее ни малейшей симпатии. Младшая троллиха, девочка, дулась по целым дням и пряталась где- то в саду: она ревновала бабку (или мать — Арилье так и не выяснил, кем кому приходилась старуха) к Енифар.
Арилье не знал, как объяснить странное явление: постепенно тролли переставали казаться ему уродливыми. Он начал видеть красоту в их скуластых лицах. Конечно, тролли низкого происхождения с их серой кожей и короткими ногами по-прежнему оставались в глазах Арилье уродливыми. Но, похоже, таковыми находили их и знатные тролли.
Зато троллихи высшей касты способны были заворожить яркой, необычной внешностью. Их подведенные золотой краской глаза, выкрашенные в белый или синий цвет ресницы, изогнутые брови, темные капризные губы с пятнышками узоров просто сводили с ума. И, как и подозревал Арилье, его названная сестра действительно была красавицей из красавиц. Данфар неспроста просил позволения ухаживать за ней.
Сам Арилье перестал быть для троллей отвратительным и презренным чужаком. Впрочем, он оставался в их глазах нелепым и забавным созданием. Троллихи без всякого стеснения переодевались при нем и обсуждали в его присутствии свои дела — верный признак того, что они не считали его возможным партнером в своих брачных играх. Молодые тролли просили Арилье походатайствовать за них перед девицами — еще один признак его крайней непривлекательности: ни для кого он не являлся соперником. «Ты умеешь их рассмешить, — объясняли они, — а когда троллиха смеется, она охотно слушает советов касательно любви».
— Я чувствую себя какой-то тетушкой, — жаловался Арилье в разговоре с Енифар. — Наверное, так живут все старые девы.
— А тебе нравится какая-нибудь женщина? — спросила Енифар с любопытством. — Если да, то я могу помочь.
— Мне не нравится, что они все приходят ко мне со своими любовными делами, — объяснил Арилье.
— Завидуешь? — Енифар морщила лоб в тщетной попытке понять, что так сильно раздражает ее приятеля. — Тебе завидно, что они гоняются друг за другом?
— Мне просто не нравится, что они это делают у меня перед носом.
— Значит, это зависть, — задумчиво произнесла Енифар. — Что ж, пора положить этому конец.
— В каком смысле? — испугался Арилье. Фантазии Енифар могли оказаться самыми
