королевства. Простым дворянам запрещено ступать по этой дороге, поэтому мы подстилаем под ноги специальную ткань. Так мы уберегаем королевскую дорогу от осквернения.
— Но ткань… — начал было Филипп.
— Естественно! — оборвал Айтьер. — Естественно, все дворяне, даже очень небогатые, стремятся постилать на королевскую дорогу самую роскошную ткань из возможных. Это признак уважения.
Филипп прошел вслед за Айтьером по парче; за ним прошла, мучительно страдая внутри платья, и Агген. Ткань закончилась.
Слуги вытащил из свертка другую и расстелили перед Айтьером. Пока тот шел, они быстро сматывали за его спиной в рулон первую и, когда Айтьер со спутниками миновал очередной участок дороги, опять разложили парчу из первого свертка, а вторую скатали.
Теперь шествие продвигалось с томительной медлительностью. Как ни спешили слуги, все же приходилось ждать.
Филипп спросил во время одной из таких вынужденных остановок:
— А как же слуги?
Айтьер поднял бровь, требуя уточнения.
— Слуги ведь наступают на королевскую дорогу, — пояснил Филипп.
— Слуги не считаются, — ответил Айтьер. — Их как будто нет. Это как с невидимостью: они за гранью бытия.
— Ясно, — сказал Филипп.
— Что это?! — пронзительно закричала вдруг Агген. Она стояла, обернувшись назад, платье перекрутилось на ней, сдавило ей талию обручем, впилось в обнаженные плечи. — Что там такое?
— Ты с ума сошел! — кричал на бегу Флодар. — Здесь начинается королевская дорога! Нас казнят!
Вместо ответа Альфен вынул нож и отрезал кусок от своего плаща. Он бросил лоскут на дорогу и вскочил на него. Затем отхватил еще кусок, швырнул, прыгнул, — и так, по лоскутам, как по болотным кочкам, он скакал по дороге, которую запрещалось топтать обычным дворянам; а за ним точно так же прыгал Флодар. Когда плащ Альфена оказался весь изрезан, Флодар отдал на растерзание свой.
Еще несколько гигантских, растянутых прыжков — и вот уже они на парче и бегут прямо к Айтьеру.
Айтьер повернулся к ним, красиво откинул голову, извлек короткий тонкий меч. Такие мечи берут с собой, если хотят просить аудиенции у короля, — исключительно для того, чтобы вежливо отдать их при входе во дворец в руки особого слуги. В самом деле, хорош же будет дворянин, который на обращение: «Извольте сдать оружие» — отвечает: «А я нынче вовсе пришел без оружия!»
А у Филиппа имелся при себе самый обыкновенный дорожный нож, который вовсе оружием не считался. Никакой дворецкий не потребовал бы оставить его в передней. Одно только позорище от подобного ножа выйдет, если положить его рядом с благородными шпагами и кинжалами! Нет уж, пусть лучше прячется в ножнах, а в урочный час кромсает хлеб где-нибудь на постоялом дворе.
Сейчас о своем ноже Филипп даже и не вспомнил. Встал поближе к Айтьеру, сдернул с плеча короткий плащ, намотал себе на локоть.
Айтьер ничего не сказал. И Филипп тоже молчал. Только поднял руку, защищая лицо, когда Альфен нанес ему первый удар мечом.
Лезвие рассекло плащ, добралось до кожи, сразу стало противно, а потом и сыро в рукаве.
Флодар, очертив кончиком меча сверкающий круг в знак приветствия, напал на Айтьера, а тот изящным движением уклонился. Парча под их ногами скомкалась, потом опять расправилась, когда Айтьер в свою очередь сделал выпад. И двинулись они по кругу.
Мечи стучали громко, совсем не мелодично, но молчали каблуки сапог, заглушаемые тканью, когда по кругу двигались противники, то атакуя, то уклоняясь или отбивая меч.
Фехтование Альциаты сильно отличалось от того, которому обучали Филиппа: все атаки проводились сбоку; молодые дворяне, ловкие и искусные фехтовальщики, перемещались внутри крохотного парчового лоскута и непрерывно двигались по кругу, избегая диаметра; и круги описывали их клинки.
Филиппу потребовалось не слишком много времени, чтобы все это понять. Он уже знал, какое впечатление производит его умение ходить по прямой. Выдернув из ножен свой дорожный нож, Филипп неожиданно сделал резкий прямой выпад и всадил клинок Альфену в грудь, а затем вытолкнул его за пределы заветной парчи, прямо на руки слугам:
— Позаботьтесь о нем!
Слуги пришли в шумный, демонстративный ужас, когда из пустоты на них упал раненый молодой господин, а Филипп вдруг почувствовал слабость. Морщась, он размотал плащ с раненой руки. Порез оказался глубоким, хотя опасности, очевидно, не представлял.
Тем временем Флодар неустанно атаковал Айтьера, и так они ходили по кругу. Айтьер поначалу лишь отбивался или уклонялся; затем разозлился и начал отвечать ударом на удар. Флодар, очень бледный, с силой тянул воздух сквозь оскаленные зубы — шипел по-змеиному. Айтьер двигался легко, как будто танцевал; это впечатление, понял Филипп, усиливалось необходимостью оставаться в пределах клочка расстеленной ткани.
Оба фехтовальщика сохраняли фронтальное положение относительно друг друга. Иногда они просто переступали с места на место, перекрещивая ноги, а иногда — прыгали, как это делают дети, приставляя одну ногу к другой. И так они двигались по кругу.
А с самого края, по внешней окружности, непрестанно бродила Агген; ее острые плечи были мучительно согнуты, сама она сутулилась, так что на обнаженной спине проступили все позвонки. Платье волоклось за ней тяжким бременем. Ежесекундно подвергаясь опасности, Агген ходила так упорно, словно потеряла что-то и тщилась отыскать.
И так ходили они все по кругу.
Филипп оторвал зубами лоскут от своего плаща и перетянул наконец порез на руке. Мельком глянул туда, где слуги хлопотали над Альфеном: раненый был жив, зол, но, к счастью, слаб. Вытащенный из раны нож валялся в пыли. Слуги намеревались унести Альфена на руках, дабы он не касался ногами королевской дороги.
А когда Филипп перевел взгляд обратно на дуэлянтов и Агген, то увидел, что Флодар, сам того не заметив, наступил на бесконечное платье девочки. Агген дергалась и билась, как зверек в петле, но освободиться ей не удавалось. Флодар не видел произошедшего, поскольку сама Агген находилась у него за спиной. Он поднял меч… Филипп понял, что сейчас произойдет: Флодар намахнется, сильно отведя назад руку, и ударит Агген.
Филипп бросился прямо к Флодару, чтобы отбросить его от Агген. Но Айтьер опередил его: сделав неожиданный прыжок, он вытянул руку с мечом. Вот-вот сойдутся клинки, образуя почти идеальный крест. И в этот самый миг Филипп, не удержав равновесия, подтолкнул Флодара под руку. Нелепо и некрасиво дернувшись вверх, меч Флодара вошел Айтьеру между нижних ребер и вышел с другой стороны, под лопаткой.
Флодар выпустил рукоять меча, и Айтьер рухнул на смятую парчу. Флодар качнулся, странно развел руки в стороны, словно собираясь взлететь, а затем, чтобы не упасть, схватился за голые холодные плечи Агген. Девочка задрожала и вдруг притихла, прижалась к его груди. Он накрыл ее спину ладонью. Филипп видел, что у Флодара сильно трясутся пальцы. И даже теперь, когда всякое движение по кругу прекратилось, Филипп продолжал видеть две незримые окружности.
Из-за поворота вдруг, словно бы сама собой, выкатилась длинная тяжелая ковровая дорожка. Она быстро разворачивалась, дотягиваясь до окровавленной парчи. Почти сразу же на дорожку ступили вооруженные люди в черных с золотом одеждах. Их высокие шлемы напоминали женские головные уборы вроде того, что нацепила Агген.
Королевские стражники, понял Филипп и весь сжался. Он опустился на ткань рядом с неподвижным Айтьером, как будто тот мог теперь его защитить.
Айтьер не шевелился и не дышал. Крови из его тела почти не вытекло. Глаза застыли, стали твердыми, зрачок сузился, и от этого казалось, что Айтьер видит не только весь мир, но и скрытую суть
