Сама мысль о том, что я могу спасти ее в одиночку, покажется Аксакалу верхом абсурда. Я уже мысленно спорю с ним, как вдруг он заявляет:
– Макартур Полк умер сегодня утром.
– Не может быть.
– У себя дома, – добавляет Аксакал.
– Ты уверен?
– На все сто.
– Как? Во сне? – спрашиваю я, чтобы хоть что-то сказать.
– Что-то вроде. Когда можно будет взглянуть? Какая ирония – катастрофа, но как это тонко.
– Я не могу написать некролог, – заявляю я главному редактору «Юнион-Реджистер».
– Прости, не расслышал?…
– Я не могу перенести эту встречу. Источник сказал: либо сейчас, либо никогда.
Аксакал смотрит на меня, как на заводской брак:
– Некролог пойдет на первую полосу. Ты, Джек, попадешь на первую полосу. Впервые за тысячу лет.
– Я это сознаю со всей остротой зубной боли.
– Тогда ты также сознаешь, – говорит он, – что руководство компании заинтересовано в том, чтобы некролог мистера Полка был на уровне. Не могу сказать, что в восторге от их вмешательства, но в данном случае наши интересы совпадают.
Я извиняюсь.
– Хреновы наши дела, – говорю я.
– По причинам, в которые я не собираюсь вникать, мистер Мэггад звонил мне насчет этой статьи. Он настаивает, чтобы ее написал ты, Джек.
– Да, он и мне говорил.
– Тогда я тем более не понимаю, – говорит Аксакал, и жилы на его шее напрягаются. – Почему ты отказываешься от такого важного задания?
– Я уже назвал вам причину.
Из-за Эммы, хочется крикнуть мне. Я должен спасти Эмму.
– Ради бога, Джек, поговори с этим своим источником. Объясни ситуацию. Передоговорись на завтра.
– Это невозможно, – качаю головой я.
– Это для статьи про «Блудливых Юнцов», да? Тот парень уже две недели как мертв, а твой источник не может подождать один несчастный день? Что, ему так не терпится излить душу? Кто он? – Аксакал кричит, как тренер детской бейсбольной команды. – Почему это, черт вас обоих побери, так важно?
Но я не могу ответить на его вопрос. Не могу рассказать ни про Эмму, ни про Клио, ни даже про песню. И разумеется, про тайное стремление Мэггада захватить акции Макартура Полка и про мою необычную сделку, заключенную у смертного одра старого хитреца.
Чарлз Чикл, эсквайр, ясно дал понять: я вступлю в должность управляющего фондом только при условии, что напишу некролог Полка. Отказываясь сделать это, я лишаюсь не только ста тысяч в твердой валюте, но и единственной за всю жизнь возможности заставить Рэйса Мэггада III вернуть к жизни «Юнион-Реджистер».
Возможно, наш разговор расстроил Аксакала, но у меня просто камень на сердце.
– Мне пора идти, – говорю я.
– Ты уверен?
– Передайте мистеру Мэггаду… знаете что? Передайте, что я угрожал расчленить вас кусачками. Передайте, что я бредил и цитировал Мильтона: «Господь, воздай савойцу за святых, чьи трупы на отрогах Альп застыли…»[130]
– Джек, – говорит Аксакал, – в час совещание. Я уже опаздываю.
– Понимаю.
– Ты же так долго ждал возможности вылезти из этой дыры. Вот он, твой шанс, не упусти его.
– Есть, шеф! – гаркаю я и салютую ему.
Мой стол завален распечатками старых статей, записями больничного интервью с Полком, набросками недельной давности, здесь же пафосная до идиотизма цитата Рэйса Мэггада III.
Я отдаю все это Эвану, он откатывается от меня на стуле в сторону и смотрит недоверчиво.
– Поздравляю, дружок, – говорю я. – Ты станешь звездой завтрашней первой полосы.
– Да уж.
Он толковый парень. Он справится.
– Покажи класс, – напутствую я его. – Выложись на все сто.
