– Пересчитать их не хотите?
Разумеется, Кроум уже это сделал.
– Не, я вам верю, – заявил он Деменсио.
Он обхватил углы большого аквариума и поднял его. Триш придерживала открытой входную дверь. Кроум не успел сделать и шага, как услышал крик, вибрирующий и нечеловеческий – звук дистиллированного страдания, будто из пыточной ямы.
Кроум застыл в проходе.
Триш уставилась куда-то ему за спину:
– Ой-е, я-то думала, он спит. – Тощее существо в белом шло к ним через гостиную. Деменсио поспешно вмешался, отталкивая его назад тунцовой острогой с длинной ручкой.
–
– Все, хватит уже, – сурово велел ему Деменсио.
Том Кроум в недоумении шагнул обратно в дом:
– Синклер?
Перспектива потери черепах ввела его в ступор. Триш приготовила горячий чай и отвела Синклера в свободную спальню, чтобы он не видел, как смывают лики святых с черепашьих панцирей. Это (она предупредила Деменсио) вполне могло бы отправить беднягу в глубокий нокаут.
Чтобы гарантировать сон Синклера, она добавила в его ромашку лошадиную дозу «Найквила». Но этого оказалось мало. Синклер нетвердо пришаркал в гостиную в самый неподходящий момент, как раз когда крошек-черепах уносили. Первая атака Синклера была отражена Деменсио и закругленной стороной остроги. Второй бросок потерпел неудачу, когда заскорузлая простыня, в которую Синклер завернулся, зацепилась за сумку для гольфа. Любитель черепах с грохотом обрушился на пол, где и барахтался, пока остальные его не успокоили. Синклера подняли и усадили в разложенное горизонтально раскладное кресло Деменсио.
Когда подрагивающие веки Синклера поднялись, он выпалил в лицо человека перед собой:
– Но ты же мертв!
– А вот и нет, – сказал Том Кроум.
– Это благословенное чудо!
– На самом деле просто в газете напортачили.
– Благодарение господу!
– Им бы стоило дождаться результатов по ДНК, – продолжал Кроум, ничего не зная о недавнем духовном перерождении своего редактора.
– Спасибо тебе, Иисус! Спасибо, господи! – раскачиваясь, напевал Синклер.
– Ты, прошу прощения, в своем уме? – осведомился Кроум.
Деменсио с женой оттащили его в сторону и объяснили, что произошло, – как Синклер приехал в Грейндж в поисках Тома и как его очаровали апостольские черепахи.
– Он стал совершенно другим человеком, – прошептала Триш.
– Отлично, – заметил Кроум. – Давно пора.
– Вы бы видели, как он с ними в воде лежит. И говорит на языках. И… как бишь это, милый?
– «Источает», – сказал Деменсио.
Его жена взволнованно закивала:
– Да! Он источает покой.
– И к тому же приносит хренову тучу денег, – добавил Деменсио. – Паломники-то его обожают, называют Черепашьим Парнем. Мы даже специальные футболки заказали.
– Футболки? – переспросил Кроум, словно это самый обычный разговор.
– А то! Малый, который занимается шелкографией в Кокос-бич – всякие серферские штуки по большей части, – ну так он был только за, хотел попробовать что-нибудь новенькое. – Деменсио вздохнул. – Теперь- то это все коту под хвост, ваша подруга ведь нам их не продаст. За каким чертом теперь нужны эти футболки?
Триш с подлинно христианским духом изрекла:
– Милый, в этом нет вины Джолейн.
– Ну да, ну да, – отозвался ее муж.
Кроум пристально посмотрел на замотанный в простыню комок на раскладном кресле. Синклер закрыл голову и свернулся зародышем.
Черепаший Парень? Что ж, по-своему трогательно. Синклер выглянул и мертвенно-бледным пальцем поманил его к себе. Кроум приблизился, и Синклер пробормотал:
– Том, умоляю тебя!
– Но они не мои.
– Ты не понимаешь – они чудотворные, эти малыши. Ты был мертв, а теперь ты жив. А все потому, что я молился.
