голых кисок вдоль плексигласовой крышки морозильника с мороженым – там было холоднее, чем у жабы на загривке, но он не мог рисковать и попасться ближе к входу. Мать бы удар хватил, если б ее единственного сына уволили за дрочку на работе, особенно записанную на видеопленку. Фингал ужасно злился на мать, но расстраивать ее не хотел.
В два часа ночи 27 ноября он скрючился было в возбуждении над «Лучшими сиськами», как вдруг услышал звон кошачьего колокольчика над входной дверью в магазин. Фингал спрятал свое хозяйство и помчался к стойке. Ему понадобилась пара секунд, чтобы узнать в двух покупателях тех самых мужчин, что заходили за вяленым мясом и билетами «Пальцем в небо». Они явно жутко подрались в баре.
– Блин, ребята, что с вами стряслось? – спросил Фингал.
Низенький, одетый в камуфляж, попросил пластырь. Тот, что с хвостом, выбрал эль. Фингал старался – наконец-то хоть что-то волнительное! Он помог мужчинам промыть и заклеить многочисленные раны. Камуфляжный представился Бодеаном Геззером. Бод, если короче. Сказал, что его друга зовут Пухл.
– Рад знакомству, – ответил Фингал.
– Сынок, нам нужна твоя помощь. '
– О'кей.
– В Бога и семью веришь? – спросил Бод.
Фингал засомневался. Только этого не хватало – опять паломники! Но потом Пухл выдал:
– В оружие веришь?
– В свое право носить оружие, – уточнил Бод Геззер. – Согласно Конституции.
– Конечно, – согласился Фингал.
– Ружье у тебя есть?
– Ясное дело, – ответил Фингал.
– Отлично. А белые люди – веришь в белых людей?
– А то!
– Хорошо, – сказал Бод Геззер.
Он велел Фингалу как следует посмотреть на себя. Посмотреть, чего он добился за прилавком этого ебаного круглосуточного магазинишки, в ожидании кубинцев, негров, евреев и, возможно, даже парочки индейцев.
– Сколько тебе лет, парень? – спросил Пухл.
– Девятнадцать.
– И это и есть твой великий план на всю жизнь? – Пухл усмехнулся, обведя рукой магазин. – Это и есть, как его там, твое по праву рождения?
– Да нет же, блин! – Фингалу трудно было встречаться с Пухлом взглядом; рассеченное веко смущало и бросало в дрожь. Опущенная часть висела, бледная и немигающая, точно оборванная занавеска, за которой периодически исчезало желтушное, налитое кровью глазное яблоко.
– Спорим, ты не знал, – сказал Бод Геззер, – что налоги, которые ты платишь со своих с трудом заработанных долларов, идут на то, чтоб дикая армия НАТО вторглась в США.
Фингал не понял, о чем говорит человек в камуфляже, но не подал виду. Он никогда не слышал о НАТО, а налогов, уплаченных им за всю жизнь, не хватило бы на коробку патронов, и уж тем более на целое вторжение.
Его внимание привлек свет фар на автостоянке – к заправке подъезжал «додж-караван», полный туристов.
Пухл нахмурился:
– Скажи им, что закрыто.
– Что?
– Быстро! – рявкнул Бод.
Продавец сделал, как было велено. Когда он вернулся в магазин, мужчины шептались друг с другом.
Тот, кого звали Пухлом, объявил:
– Мы тут болтали, дескать, из тебя вышел бы прекрасный новобранец.
– Для чего? – спросил Фингал
Бод понизил голос:
– Тебя хоть как-то волнует спасение Америки от верной гибели?
– Наверное. Конечно. – Затем, подумав: – Мне надо будет бросить работу?
Бод Геззер с серьезным видом кивнул.
– Вскоре, – ответил он.
Фингал слушал, как мужчины объясняют, что Америка совершила неверный шаг, позволив Вашингтону попасть в лапы коммунистов, лесбиянок, голубых и допускавших смешанные браки. Фингал с досадой узнал, что сейчас бы он, наверное, уже
