– Языками. Говорением на языках, – поправила Триш.
– Не важно. Врать не буду, – сказал Деменсио, – этот чокнутый шизик полезен для бизнеса.
– Ни слова не скажу. Смотри, про него пишут в той же статье.
Деменсио проглядел первые несколько абзацев, пытаясь одновременно открыть бутылку растворителя.
– Видишь? «Помощник заместителя ответственного редактора по очеркам и разделу 'Стиль'».
Триш вручила ему букет кисточек.
– А что скажешь про футболки со Святыми Черепахами? И может, брелки для ключей…
Ее муж поднял глаза.
– Да! – сказал он с первой улыбкой за день.
Когда до Тома Кроума дошла очередь в телефоне-автомате, он позвонил родителям на Лонг-Айленд и велел не верить тому, что они увидят в газетах.
– Я живой.
– Вместо чего? – спросил его отец.
«Ньюсдей» поместила статью не в спортивном разделе, поэтому старик Кроум ее не увидел.
Том кратко описал поджог, проинструктировал своих о возможных будущих расспросах прессы, потом позвонил Кэти. Он был по-настоящему тронут, услышав, что она плачет.
– Ты бы видел первую страницу, Томми!
– Ну, все не так. Я в порядке.
– Слава богу. – Кэти шмыгнула носом. – Артур тоже твердит, что ты умер. Даже купил мне кулон с бриллиантом.
– На похороны?
– Он думает, будто я думаю, что он имеет отношение к твоему убийству – как я и
– Я думаю, он и сжег мой дом, – сказал Кроум.
– Не он лично.
– Ты поняла, о чем я. Труп в кухне – вероятно, его помощник, верный, но неосторожный.
– Чемп Пауэлл. Мне так кажется, – уточнила Кэти. – Том, что мне делать? Я не могу спокойно видеть Артура, но, честно говоря, я не верю, что он собирался причинить кому-то вред…
– Собирай вещи и езжай к матери.
– И бриллиант
– Кэти, мне надо идти. Пожалуйста, никому ни слова, что говорила со мной, ладно? Сохрани пока все в тайне, это важно.
– Я так рада, что с тобой все хорошо. Я так молилась!
– Вот и продолжай, – сказал Кроум.
Было яркое и ветреное осеннее утро. Небо безоблачное, полное чаек и крачек. Море волновалось, но не штормило – типично для мертвого сезона между Днем благодарения и Новым годом, пока все туристы еще на Севере. Для местных то было особое славное время, несмотря на упадок выручки. Многие капитаны- перевозчики даже не загоняли судна в доки: вероятность неожиданных заказов была слишком далека.
Джолейн Фортунс задремала в машине. Кроум дотронулся до ее руки, и она открыла глаза. Во рту пересохло, в горле першило.
– Эххх, – сказала она, потягиваясь.
Кроум вручил ей чашку кофе:
– Доброе утро.
– Где наши мальчики?
– Все еще в грузовике.
– Как думаешь, они кого-то ждут?
– Не знаю. Они мотались туда-сюда, разглядывали лодки.
Щурясь от яркого света в лобовое стекло, Джолейн нашарила солнечные очки. Она увидела на противоположном конце пристани красный «додж», припаркованный у двери в магазин снастей.
– Опять в инвалидной зоне?
– Угу.
– Засранцы.
Они решили, что человек за рулем, должно быть, Бодеан Геззер – это имя значилось в удостоверении, согласно источнику Тома в дорожном патруле. Несмотря на дыры от пуль, отличное состояние машины
