вот» и «бытие моего вот», а в нашем вот слыша прежде всего открытость, очевидность, фактичность, указывание».
Для Angst оставлен ужас, как было в сборнике переводов «Время и бытие» (М., 1993), хотя «тревога» и «тоска» здесь тоже служили бы. Везде без исключений применяя на месте термина Besorgen озаботиться, озабочение ради связи с Sorge, заботой, хотя некоторую связь с ней могло бы иметь и «обеспечение», мы делаем смысловую натяжку, надеясь на понимание того, что чем присутствие озаботилось, оно будет тем заниматься и то организовывать. Присутствиеразмерное (DaseinsmaBig) взято из «человекоразмерного» современной философии природы. От- даление, по-видимому, требует (немного) больше усилия, чем Entfernung, чтобы услышать в нем устранение дали, но, как и немецкий читатель, русский обязан поработать. Связь ег-schlie^en разомкнуть, открыть решиться к сожалению безвозвратно пропала. Для existenliell введено искусственное экзистентный ради отличия от existential экзистенциальный, в котором контекст, надеемся, восстановит и немецкий смысл жизненно важного. Fursorge сужено до заботливости, хотя здесь была бы на месте и опека, если бы Besorgen стало «обеспечением» (но не стало). Очень жаль, что толки на месте Gerede потеряли связь с речью, зато они будут верно поняты как вырождение толкования. Наше настоящее, которого, несмотря на его весомость, все же немного не хватает для заполнения объема немецкого Gegenwart, дублируется актуальностью, так же как у будущего дублер настающее, у прошлого – бывшее в смысле всегда уже оказывающегося в бытии, Gewesendes. Лежит (lie&t) в значении почти глагола-связки есть напр. у Розанова в «О понимании». Люди для das Man имеют дубль человек, напр, в человеко-самость, Man-selbst. Феноменальный, Phanomenal, надо понимать в смысле относящийся к феномену, а не редкостный. Бытие, Sein, я произношу бытие, но пишу так только там, где v Хайдеггера старое Seyn. Ta.tsachlichkeit сужено до эмпирия и эмпиричность, ursprunglich до исходное (реже исконное, изначальное). За sich Verstehen in отвечает понимать в чем, т.е. уметь. Vulgar смягчено до расхожий, можно было бы говорить «популярный», как делал ранний Хайдеггер. Наше временить кажется противоположным немецкому zeitigen («дать созреть» и «созреть», «проявить», «обнаружить»), но по сути оно лишь оборотная сторона того же созревания, его выжидательная, незавершенная фаза.
Расстраивающе бледными рядом с метким богатством хайдеггеровского слова остаются такие термины как растворение, погружение, поглощение на месте Aufgehen, где не лучше ли сработал бы «расход» (присутствия в мире), если бы подобные срезания углов не начинали уже перетягивать немецкую мысль на русскую почву. Расположение на месте Befrndlichkeit настолько скудно, что лихие «самочувствие» или «нахождение в состоянии» подвертывались сами собой, но они означали бы введение лишних у Хайдеггера единиц («чувство», «состояние»), а такое избегалось всего старательнее, настолько, что, хочется верить, обойтись меньшим числом добавленных терминов во всяком будущем русском «Бытии и времени» окажется уже трудно.
Мы ввели один знак, почти отсутствующий у Хайдеггера: разрядку там, где он субстантивирует наречия, местоимения, частицы. У него самого разрядка применяется очень редко и для другой цели, как курсив в курсиве. В остальном, все его акцентировки и выделения слов и фраз переданы без изменений. В тюбингенских изданиях «S.u.Z.» принят увеличенный (неравномерно и не вполне последовательно) интервал между абзацами, готовящий их к будущей нумерации. Это не порок набора, так же как не следует сразу винить недоработку переводчика в шероховатостях текста: посмотрите в оригинал; при крупном строительстве до мелкой шлифовки не то что руки не доходят, но она просто не нужна, даже вредна.
Наша пунктуация сначала может показаться непривычной. Она почти та же что в оригинале, но здесь причина не подражание, а снятие оков казенной «грамматики», дающее везде одинаковый эффект. «Правила расстановки знаков препинания» сочинены в отечественной канцелярии и затвержены редакторами и корректорами тем прочнее, чем дальше эти люди от письма. «Примеры» из литературы, на которые унификаторы любят ссылаться, выписаны на деле из советских источников, где классики, в первую очередь Пушкин и Толстой, даже для «критических изданий» жестко подправлены, и прежде всего в пунктуации, которая у мастеров слова свободна и дирижирует речью подобно античным «частицам». Осмелиться на то, чтобы превратить знаки препинания в настоящую пунктуацию, нам помог наш редактор, замечательный русист Вардан Айрапетян (см. его «Герменевтические подступы к русскому слову», М., 1992).
Переводчик хотел бы высказать благодарность замечательному германисту и философу Ю.Н. Попову за важные советы, директору Института философии РАН В.С. Степину и руководителю лаборатории аксиологии познания и этики науки ИФРАН А.П. Огурцову за предоставленные условия для работы, и главное – стилистическому редактору и корректору этой книги, моей жене Ольге Лебедевой, без чьего участия вся работа вообще могла бы не состояться.
