В осколках тумана

— Умирают, но не сдаются? (Нам обоим не помешало бы выпить.) Джулс, я ничем не могу ему помочь, если ты пришла за этим.

— Нет, не за этим, — быстро заверяю я. Это правда. Проблема в том, что я все еще нуждаюсь в Марри. Очевидный факт, что Марри — юрист, а Дэвиду сейчас позарез требуется адвокат, как-то ускользнул от меня. — Но ты прав, ему нужен адвокат. И очень хороший. И еще один, если дело дойдет до суда.

Мысли бегут, наскакивая друг на друга. Надо столько всего сделать! Дэвид рассчитывает на меня.

Затаив дыхание, наблюдаю за Марри, который обдумывает мои слова. Все-таки он решил, что я прибежала к нему как к юристу? За последние несколько недель он сильно оброс, волосы всклокочены, да и одежда выглядит ужасно.

— Джулия… — Я жду, что он сейчас скажет, чего хочет, если согласится помочь. — Джулия, я… ты права. Дэвиду требуется помощь очень опытного юриста. Про меня такого не скажешь.

— Марри! Я вовсе не хочу, чтобы ты был его адвокатом. Но сейчас он в тюрьме, и, скорее всего, ему назначат первого попавшегося защитника. Я должна туда сходить. Мы должны туда сходить. Марри, мне нужна поддержка. Хотя бы сегодня.

— Джулия, Дэвид — взрослый мужчина. У него есть средства на приличного адвоката. Он сам решит, выбрать своего адвоката или прибегнуть к услугам назначенного. Не думаю, что я…

— Пожалуйста, Марри!

Он замолкает, услышав, как серьезен мой голос. Я ненавижу себя за то, что мне не хватает мужества, чтобы пойти туда одной. И бешусь от того, что Марри пьян, когда он мне так нужен.

— Пожалуйста. — Я закрываю глаза.

Через секунду слышу его вздох.

— Хорошо, свари мне галлон черного кофе, отыщи где-нибудь белую рубашку, и я пойду с тобой в полицию. Но не более того.

Открываю глаза и шепчу слова благодарности.

— И еще, Джулия. — Марри стягивает через голову грязную рубашку. — Я делаю это для тебя, а не для Дэвида.

Я знаю: он имеет в виду, что делает это для нас.

Мэри

Я сразу ему кое-что разъяснила: я не хотела заниматься сексом. Нет, не потому, что он не казался мне привлекательным, вовсе нет. Он был красив, умен, и я знала, что по-настоящему нравлюсь ему. Проблема не в том, что мне исполнилось двадцать семь, а ему всего восемнадцать, хотя Дэвид никогда не интересовался моим возрастом. Нет, главная проблема крылась в том, что именно у таких людей, как он, находился ключ к моему будущему. Он был на хорошем счету в университете, и я не хотела все испортить, затеяв роман с ним. Я уже давно осознала, что пробраться в его мир смогу только через заднюю дверь, и если не соблюдать осторожность, то захлопнется и она.

— У меня такое чувство, что ты хочешь уйти, — сказал он, криво улыбаясь.

Я все понимала, но пообещала себе, что не буду с ним спать. Слишком ценила я дружбу и мир Дэвида, чтобы все испортить. Мне оставался всего лишь один шаг. И, чтобы сделать его, мы должны были остаться просто друзьями.

Вечеринка только началась. Музыка играла отличная, дом был полон умных людей — пусть и пьяных, — а на стенах плясали отблески зеркального шара. В кафе у меня сегодня выдался тяжелый день.

— А по-моему, это ты хочешь уйти. — Я улыбнулась в ответ и сделала глоток из стакана.

Мы развлекались, посылая друг другу засекреченные сообщения. Я хотела получить доступ к его интеллекту, добавить Дэвида в мою коллекцию избранных. А Дэвид желал затащить меня в постель. Для него я была вожделенным трофеем. Взрослая женщина. На мой взгляд, такая комбинация имела мало отношения к сексу. Сплошь игра намеков и уловок. Каждый стремился обойти противника. Дэвид рвался получить желаемое, а я ускользала. И честно говоря, было весело. Мы не скучали.

— Наверху спокойнее, — произнес он, перекрикивая музыку.

Стоя у стены, мы подергивались в такт песенок «Аббы» и «Роллинг Стоунз». На соблазнительное предложение осмотреть дом и найти свободную спальню, сделанное уже несколько раз, я не клюнула.

— Детские забавы. — И я подмигнула, этак по-особенному, как опытная женщина.

И лишь когда Дэвид доставил меня домой, не проронив по дороге ни слова, я сообразила, что всерьез обидела его.

Они говорят о больнице. Голоса чахнут, словно осенние листья, порхают вокруг меня отзвуками скорого будущего. Результаты МРТ неутешительные. Говорят, у меня слабоумие. Все эксперты в унисон твердят, что в больнице я поправлюсь. Может, они и правы, но я беспокоюсь за Джулию. Так сильно беспокоюсь, что передать не могу. Но слишком поздно.

Наблюдаю за тем, как она собирает для меня сумку. Ей бы хотелось, чтобы я сама выбрала, какую ночнушку брать, розовую или голубую. Возможно, она даже надеется, что я вскочу со своего места и заору: «Ради бога, только не это старье!» — как однажды. Но пусть собирает барахло по своему усмотрению. Все это больше не имеет значения.

Закончив выкладывать на кровать тапочки, нижнее белье, свитера и юбки, которые десятилетиями света божьего не видели, — она что, забыла, что я всегда ношу брюки? — Джулия добавляет в гору одежды бутылочки шампуня и духов. Затем, в порыве отчаяния, бросает еще сверху мобильный телефон, который подарила мне на прошлый день рождения. Я никогда им не пользовалась.

— На всякий случай, — говорит она, застегивая сумку.

Джулия застилает кровать, разглаживает простыни и одеяла, как будто я никогда больше их не сомну, и вдруг задевает ногой забытую кучу одежды под кроватью.

— Опять грязное белье, — говорит она, поморщившись, и достает ком одежды. — Господи, мама, ты что, ходила в этом? Какая гадость! — Она поднимает мои брюки и старый свитер, под которыми покоятся облепленные грязью рабочие башмаки, и бросает в корзину для белья.

Я молчу. Джулия знает, что обычно я начинаю защищаться, спорить, объяснять, что убирала навоз из сарая, где живут козы, или ворочала под дождем сено.

Перед уходом я достаю из корзины грязную одежду и вместе с ботинками сую в сумку.

По-моему, вполне естественно, что в больницу нас везет Дэвид. В этом есть некая законченность. Для него я не более чем багаж, и после стольких лет он наконец вспомнил, где меня оставил. Словно мы описали полный круг. Я сижу в большой красивой машине и вспоминаю, как я его любила.

К клинике «Лонс» ведет длинная подъездная аллея из высоких каштанов. Замечаю двух пациентов, они кружат по огромной лужайке, точно обломки кораблекрушения. Между ними носится медсестра. В этот момент я понимаю, что происходит. В зеркале заднего вида ловлю взгляд Дэвида. Никогда еще мне так сильно не хотелось закричать. И никогда еще я не чувствовала себя такой беспомощной.

— Ну вот, приехали, — нарушает молчание Джулия. — По-моему, больше похоже на гостиницу, чем на больницу. Правда, мама? — Голос у нее веселый до оторопи. — Они в два счета тебя вылечат.

Алекс и Флора первыми выскакивают из машины, я медленно копошусь, чтобы последовать за ними. Сильные руки вытаскивают меня из просторной машины Дэвида. Я не сопротивляюсь, покорно бреду, куда меня ведут. Сопротивление слишком болезненно.

По части процедуры регистрации больница и впрямь не отличается от гостиницы. Правда, две медсестры роются в моих вещах, словно ошалевшие покупательницы на распродаже. Составляют список скудных пожитков. Маникюрные ножницы и пинцет, которые упаковала Джулия, медсестры конфискуют, открывают и нюхают шампунь. На грязную одежду они внимания не обращают.