погасли последние звезды, как рабочие выползли из своих убогих жилищ, ровно мертвые из гробов в день Страшного Суда.
Их тела источали пар на утреннем морозе. Армия работяг. Двадцать, тридцать из них изо всех тащили сил бычьи повозки. Колеса ухали под грузом квадратных глыб. Монах подгонял их: «Вперед! Вперед! Этого хочет Бог!».
Фигуры привидений, добела запудренные пылью, размешивали в деревянных бадьях строительный раствор. Стук резьбы по камню был таким оглушающим, что разговаривать можно было только криком.
- Так я представляю себе ад, – прокричал Бенедикт.
- Пусть никто этого не услышит! – ответил брат Якопо, который сопровождал его. – Ты находишься в преддверии рая. Здесь не действует Ога et labora – «молись и трудись»! Здесь это называется Ога est la- bora – «труд есть молитва». Для них это одно и то же. Перед тем как поутру приняться за работу, они получают святое причастие. Кто осмелится переступить стройку, без предварительной исповеди, изгоняется как богохульник.
Здесь люди не только из Шартра. Они спешат из всех близлежащих деревень, они жертвуют все, что имеют, приносят в дар Божьей Матери силу своих мускул. Сюзерены отдали свою арендную плату и оброк. Даже епископ и каноники отказались от церковной десятины. Монастыри обеспечивают пропитанием ораву работающих людей, женщины делают из шерсти одежду и заботятся о больных. Даже хворые и калеки вносят свою лепту в ревностной молитве.
Два монаха провели мимо плачущего человека, чье лицо было обернуто влажным льном.
- Выглядит зловеще. Что с ним произошло? – спросил Бенедикт.
- Едкая известь.
- В оба глаза?
- У него был только один.
- О Боже, как ужасно!
- Дева поможет ему. Разве Иисус не исцелял слепых?
- В любом случае, он увидит сияние Небесного Иерусалима, – сказал монах и перекрестил увечного.
- Эта стройка – поле боя, – сказал Бенедикт.
- Верно, брат. Уже двадцать лет они строят этот собор. Знаешь, сколько человеческих жизней унесено за это время? Больше четырехсот. Четыреста убитых, раздавленных, разбившихся насмерть, а ослепших и покалеченных не сосчитать. Какое жертвоприношение людей! Сравнимо только с ослеплением ветхозаветного Авраама, который готов был принести в жертву Богу своего единственного сына. Ты видишь там наверху деревянный кран на краю башни? Оттуда в день Непорочного зачатия – о mater dolorosa – сорвались два плотника с лесов. Тому, что был помоложе, еще удалось схватиться за водосток. Дергаясь как рыба на леске, он висел над пропастью. Священник прочитал несчастному последнее причастие ех distatus. Все наши молитвы возносились к небу, но
- Разве правнуки Адама не были наказаны смешением языков за то, что захотели построить башню до самого неба? Почему же этот собор возносится так высоко?
«Я спрошу Магистра», – подумал Бенедикт.
Когда спустя два дня его позвали к Магистру, тот поинтересовался:
- Ты был в Шартре, брат Бенедикт. Как идет строительство?
- Как при возведении Вавилонской башни.
- Еще ни разу, – сказал Магистр, – ни разу в Священной Римской империи не возносились в небо столь высокие храмы, как в наши дни.
Пьер де Монтегю остановился возле одной из географической карт, которыми были украшены стены его кабинета. Бенедикт узнал знакомые очертания Франции.
- Большие стройки одна за другой: Ньон, Санлис, Лион, Париж, Пуатье, Суассон, Бурж, Шартр, Руан, Реймс, Ле-Ман, Амьен. Чертежи для Бивио и Страсбурга готовы. И это только самые главные соборы. Однако еще удивительнее количества и размера этих построек их чудесная архитектура. Все до сих пор существующие стили состояли из античных элементов: греческих колонн, римских арок и куполов. Наша архитектура – принципиально новая. Никогда прежде не видано было подобных форм и конструкций. Своды новых огромных помещений несут отнюдь не толстые громоздкие колонны. Союз каменных нервюров, нежных, как былинки, невесомо устремляется в небо. Стены растворяются в окнах, широких, как двери амбара, и выше, чем самые высокие оборонительные башни. Оконные переплеты подобны брабантским кружевам. Их заполняют разноцветные стекла, светящиеся, подобно бабочкам. Масса прежних стен перешла в мощь и силу. И что за силы!
- Почему эти новые здания так высоко возносятся к небесам? – спросил Бенедикт. – Какая польза от того, что неф церкви будет выше пятидесяти или ста локтей? Все равно в такой храм не войдет больше людей.
- Эти постройки – нечто большее, чем помещение для собрания верующих.
- Да, конечно, это храмы Бога, – сказал Бенедикт; – Но действительно ли потребны Богу такие залы?
- Не Богу, а нам необходимы эти новые помещения.
- Нам, христианам?
- Нет, нам, тамплиерам! – перебил его Магистр, и добавил: – Мы полагаем, что это мы создаем наши постройки, а в действительности постройки создают нас С архитектурой дело обстоит так же, как и с религией. Первоначально изобретенная человеком, она преображает всех, кто живет в ней. Это происходит неосознанно, потому что нас в большей степени создает наше окружение, нежели какое-либо доступное пониманию учение. Человеческая личность, то, чем человек является в действительности, формируется в первые три года жизни, и потому мы позднее не можем вспомнить столь важное для нас время.
Магистр остановился у какой-то модели. Он рассмотрел ее с любовью и спросил Бенедикта: –
-Ты ведь уже стоял в одном из этих новых соборов? Какое величие! Тот, кто хоть раз видел его, больше никогда не останется прежним. Non sum qualis eram. Эти храмы – плавильный котел для новых людей. Это – возвышающиеся к небу монументы, созданные в начале новой эры, выдуманные и воплощенные нами. Лишь немногие в состоянии понять, что здесь происходит на самом деле.
Пройдет менее ста лет – и по всей Европе поднимется свыше семидесяти соборов. Это будут самые огромные постройки со времен египетских пирамид. Их залы наполнят человечество невероятным рвением. В блеске огромных окон, сквозь которые проходит солнечный свет, они воочию увидят рай. Как сможет сомневаться тот, кто видит собственными глазами небесное сияние!
Этот поток цвета разольется по людям, которые в своих унылых буднях не знают других цветов, кроме как серой грязи, коричневых дров, известковой пены и булыжника.
Ставший каменным Небесный Иерусалим сотворен из света Святого Духа. Подобно тому, как философский камень претворяет свинец в золото, так эти священные залы изменят природу людей. Это – мистерия величия для всего народа. И мы поведем за собой нового человека, мы сделаемся его вождями. И Virgo paritura – «Дева, которая родит», – Шартра возложит на себя корону. На вершине северной башни будет прикреплено солнце, на южной – будет сиять полумесяц. Бафомет! Nihil in intellectu, quod non ante in sensu. «Ничто невозможно постичь разумом из того, что раньше не было воспринято чувством».
Магистр забыл о своем собеседнике и говорил сам с собой, воскрешая видение.
- Прости мне это отступление, брат Бенедикт. Я переутомился, и услышанное здесь не относится к делу, которое мы хотели с тобой обсудить. Сенешаль ожидает тебя. Он расскажет тебе о поручении.
* * *
Оба тамплиера шли друг за другом по узкому берегу. На другой стороне Сены двое рыбаков тянули
