чувство юмора?
Любая женщина в ответ на такой вопрос сказала бы: «Конечно есть!» — возможно, у женщин есть некоторая внутренняя блокировка, запрещающая им давать другой ответ. У всех, кроме Вайо. Она поморгала в растерянности, а затем сказала:
— Об этом, приятель, ты лучше суди сам. У меня есть некий заменитель этого качества. Я иногда использую его в несложных ситуациях.
— Прекрасно. — Я порылся в сумке и отыскал там распечатку с сотней «смешных» историй. — Почитай. Затем скажешь мне, какие из них смешные, а какие — нет. А также какие из них заставляют хихикать в первый раз, но во второй — напоминают остывшие блинчики без мёда.
— Мануэль! Возможно, ты самый странный мужик из всех, с кем мне довелось встречаться. — Она взяла у меня распечатку. — Слушай, это не бумага для принтеров?
— Да. Я познакомился с компьютером, обладающим чувством юмора.
— Даже так? Ну, однажды именно так и должно было случиться. Всё остальное уже успели механизировать.
Я постарался правильно отреагировать на её слова и спросил:
— Что, абсолютно всё?
Она подняла глаза:
— Пожалуйста, не насвистывай, когда я читаю.
4
Пока я устанавливал и стелил кровать, я несколько раз слышал, как она хихикает. Затем я сел около неё, взял конец распечатки — тот, который она уже прочла, — и тоже начал читать. Пару раз я усмехался, но обычно шутка не кажется мне смешной, если читать её без соответствующего настроения. Гораздо интереснее было то, как эти истории оценивала Вайо.
Она помечала их плюсами и минусами, иногда знаками вопроса. Те из них, которые были со знаком плюс, были помечены ещё и как «один раз» или «всегда» — шуток с пометкой «всегда» было немного. Я писал свои оценки под теми, которые выставляла она. Они не слишком часто расходились.
К тому времени, когда я приблизился к концу, она занималась тем, что просматривала выставленные мной оценки. Работу мы закончили вместе.
— Ну как? — спросил я. — Что ты об этом думаешь?
— Я думаю, что у тебя грубый и неразвитый ум, и то, что твои жёны терпят тебя, — это просто чудо.
— Мама часто говорит то же самое. Ну а как насчёт тебя, Вайо? Ты ведь помечала плюсами такие шутки, которые могли бы вогнать в краску девушку с панели.
Она ухмыльнулась:
— Да. Не рассказывай никому. Для широкой общественности я — преданный своему делу партийный организатор, и я выше таких вещей. Ну так, к какому выводу ты пришёл? Есть у меня чувство юмора?
— Не расскажу. Почему ты пометила семнадцатый номер знаком минус?
— Это который? — Она развернула бумагу и отыскала шутку. — Ну, любая женщина сделала бы то же самое. Это не смешно, это всего лишь печальная необходимость.
— Да, но подумай, как глупо она выглядела.
— Не вижу ничего глупого. Скорее грустно. Но взгляни сюда. Ты решил, что эта — не смешная. Номер пятьдесят один.
Ни один из нас не поменял своей оценки, но я уловил некоторую повторяющуюся закономерность. Наши оценки расходились в отношении историй, связанных с самым старым поводом для шуток. Я сказал ей об этом. Она кивнула:
— Конечно, я тоже это вижу. Мани, дорогой, не обращай на это внимания. Я уже давно перестала разочаровываться в мужчинах из-за того, что они не являются тем, чем не являются, и никогда не смогут стать.
Я решил перевести разговор на другую тему и рассказал ей о Майке.
Некоторое время спустя она сказала:
— Мани, ты пытаешься убедить меня, что этот компьютер
— Смотря что ты под этим подразумеваешь, — ответил я. — Он не потеет и не ходит в туалет, но он может мыслить и говорить, и он осознаёт себя. Разве нельзя сказать, что он живой?
— Я сама не вполне уверена в том, какой именно смысл я вкладываю в понятие «живой», — призналась она, — но ведь существует научное определение, связанное с реакцией на внешние раздражители или с чем-то подобным. И с размножением.
— Майк реагирует на внешние раздражители. А что касается воспроизведения, то работы в этой области ещё не проводились — но тем не менее если у Майка будет время, необходимые материалы и квалифицированная помощь, то он вполне сможет воспроизвести себя.
— Мне тоже нужна для этого квалифицированная помощь, — сказала Вайо, — поскольку я стерильна. И кроме того, мне потребуется десять лунных месяцев и множество различных материалов, причём самых лучших. Зато я делаю прекрасных младенцев. Мани, а почему бы машине действительно не быть живой? Я всегда считала, они таковыми и являются. И некоторые из них только и ждут подходящего момента, чтобы куснуть побольнее.
— Майк не будет этого делать. Я имею в виду — намеренно. В нём начисто отсутствует подлость. Но он любит разыгрывать других, и одна из его шуток вполне может оказаться не вполне удачной. Он как щенок, который не понимает, что он причиняет боль, когда кусается. Он невежественен. Нет, это не то слово, потому что он знает бесконечно больше, чем ты, или я, или любой из когда-либо живших людей. И тем не менее можно сказать, что он вообще ничего не знает.
— Повтори-ка всё сначала. Мне кажется, я чего-то не поняла.
Я постарался объяснить. Сказал, что Майк знает содержание почти всех книг на Луне, может читать с огромной скоростью — по меньшей мере в тысячу раз быстрее, чем мы, — и никогда ничего не забывает, если только не решит стереть какую-нибудь информацию. Сказал, что он может вести рассуждения, опираясь на безошибочную логику, или прийти к выводу на основании неполных данных… и о том, что он не знает
— Я поняла, — перебила она, — ты хочешь сказать, что он весьма разумен и очень много знает, но совсем не умудрён жизненным опытом. Как новичок, только что сошедший с корабля на Скалу. Возможно, на Земле он был профессором, с целым списком научных званий… но здесь он похож на младенца.
— Именно так. Майк и есть младенец с целым списком научных званий. Спроси его, сколько воды, какие химические элементы и какая мощность светового потока необходимы, чтобы получить пятьдесят тонн пшеницы, и он ответит тебе ещё до того, как ты успеешь перевести дыхание. Но он не может отличить смешную шутку от несмешной.
— Я думаю, большинство из тех, которые ты мне показал, были в общем-то неплохими.
— Он не сам их придумал. Он их где-нибудь вычитал или услышал, а поскольку они были соответственно помечены, то он и отправил их в тот файл, где у него хранятся шутки. Но он не понимает их, поскольку он никогда не был, как бы это сказать… одним из людей. Недавно он попытался сам придумать шутку. Вышло весьма посредственно.
Я постарался объяснить ей суть неуклюжих попыток Майка стать «человеком».
— Главная причина всех его выходок кроется в том, что ему одиноко.
— Вот бедняга! Тебе тоже было бы одиноко, если бы ты только работал и учился, и больше ничего. И если бы никто никогда не приходил проведать тебя. Это просто жестоко.
Я рассказал ей о моём обещании познакомить Майка с неглупыми.
— Ты поговоришь с ним, Вай? И не будешь смеяться, если он станет делать дурацкие ошибки? Если ты будешь смеяться, он замолчит и начнёт дуться.
— Конечно, Мани, я поговорю с ним! Ну… когда мы выберемся из этой передряги. И если мне будет
