— Мануэль, ты что, действительно полагаешь, что эта толпа умственно отсталых детишек способна принять какие-нибудь законы?
— Но вы ведь велели им сделать это. И настаивали на этом.
— Мой дорогой Мануэль, я просто решил сложить все яйца в одну корзину. Я очень хорошо знаю каждого из этих людей. Я ведь выслушивал их годами. И очень заботливо отбирал людей в разные комитеты. Каждый из них носится со своими собственными безумными планами, и они просто не смогут не переругаться. Я позволил им избрать председателя, но ухитрился навязать такого слизняка, который не сумеет и узла на верёвке развязать, — он полагает, что любой предмет нуждается в «дальнейшем изучении». У меня нет практически никаких причин для беспокойства; если людей больше, чем шестеро, то они не смогут прийти к согласию ни по одному вопросу, если их трое, то проблема несколько упрощается, но если с работой может справиться один человек, то будет самым разумным, чтобы он ею и занимался.
Именно поэтому все известные в истории парламенты если и совершали что-нибудь выдающееся, то исключительно благодаря тому, что в них было несколько сильных личностей, которые подмяли под себя всех остальных. Поэтому, сынок, не бойся, этот Специальный Конгресс ничего не сделает… А если они и примут какой-нибудь закон, то исключительно от усталости, и в нём будет такое количество противоречий, что его придётся отвергнуть. Но они теперь не путаются у нас под ногами. Кроме того, есть кое-что, для чего они нам понадобятся в дальнейшем.
— Но вы же сказали, что они не способны ничего сделать.
— Они и не будут этого делать. Один человек напишет то, что нужно, и поздно ночью, когда они будут очень усталыми, они примут этот документ под шумные возгласы одобрения.
— И кто же этот человек? Вы имеете в виду Майка?
— Это Томас Джефферсон[16]. Он, мой мальчик, был первым из рациональных анархистов, тем самым человеком, которому почти удалось реализовать свою систему при помощи одного из лучших образчиков риторики, который когда-либо существовал в написанном виде. Но его поймали на этом, чего мне, я надеюсь, удастся избежать. Я не в состоянии улучшить его формулировки, я просто приспособлю их к реалиям Луны двадцать первого века.
— Я слышал о нём. Это ведь он освободил рабов?
— Можно сказать, что он попытался, но потерпел неудачу. Не забивай себе этим голову. Как у нас продвигается дело с обороной? Я не вижу возможностей продолжать притворство после того дня, когда ожидается прибытие следующего корабля.
— Мы не успеем закончить подготовку к этому времени.
— Майк говорит, что мы должны быть готовы к этому времени.
Мы не были готовы к сроку, но и корабль не прибыл. Учёные перехитрили и меня, и тех селенитов, которым я велел наблюдать за ними. Они установили передающее устройство в фокусе самого большого рефлектора. А ассистенты-селениты купились на лицемерное утверждение о том, что эта штуковина предназначена исключительно для астрофизических исследований — это, мол, новая деталька для радиотелескопа.
Думаю, что для радиотелескопа такая деталь и впрямь была чем-то новым. Излучатель ультракоротких волн и остальное оборудование соединялись с рефлектором при помощи волновода, а зеркало использовалось для того, чтобы точно сфокусировать излучение. Получилась система, по конструкции сильно напоминающая первые модели радаров. А металлическая сетка и фольга теплоизолирующего экрана антенны задерживали паразитное излучение, именно поэтому установленные мной «уши» ничего не услышали.
При помощи этого устройства они и послали сообщение, изложив в деталях свою версию происходящего. Первой реакцией на это сообщение оказался полученный нами запрос от Администрации Земли, присланный Надсмотрщику с требованием опровергнуть эту мистификацию, найти её автора и положить ей конец.
Вместо этого они получили от нас Декларацию Независимости.
«На ассамблее Конгресса, состоявшейся четвёртого июля две тысячи семьдесят шестого года…»
Это было
15
Подписание Декларации Независимости прошло в полном соответствии с тем, что говорил проф. Он преподнёс её им в конце долгого дня, объявив, что после обеда состоится специальная сессия, на которой выступит Адам Селен. Адам зачитал текст вслух, комментируя каждое из предложений, а затем прочёл весь документ целиком без остановок, так что высокопарные фразы прозвучали подобно музыке. Люди рыдали. Рыдала и сидевшая рядом со мной Вайо, да я и сам тоже был готов разрыдаться, хотя и читал документ раньше.
Затем Адам взглянул на них с экрана и сказал:
«Будущее ждёт. Пусть ваши труды будут достойны самой высокой оценки».
И вместо того, чтобы предоставить ведение собрания председателю, он передал его в руки профа.
Склока началась в двадцать два ноль-ноль. Конечно, они весьма благосклонно восприняли этот документ. В течение всего дня доходившие до нас новости сводились к тому, какие мы скверные, как нас надо наказать, какой урок нам надо преподать и тому подобное. Не было необходимости подливать масла в огонь; вполне хватало тех гадостей, которые поступали с Земной стороны, — Майк вырезал все сообщения, в которых звучали мнения «но, с другой стороны». Если когда-либо и был такой день, когда Луна ощущала себя единой, то это, вероятно, было 2 июля 2076 года.
Итак, они собирались принять этот документ; проф знал об этом ещё до того, как предложил его им.
Но они не были готовы принять его так, как он был написан:
— Уважаемый председатель, во втором параграфе употреблено слово «неотчуждаемый». Оно не вполне подходит; следовало бы вместо него использовать слово «неотъемлемый», и разве слова «священные права» не прозвучали бы с большим достоинством, чем «неотъемлемые права»? Мне бы хотелось услышать, какие мнения существуют по этому вопросу.
Этот тип был почти что в здравом уме — просто литературный критик, создание столь же безобидное, как мёртвые дрожжи в пиве. Но были и такие… Взять, к примеру, ту женщину, которая всё и всех ненавидела. Она была тут как тут, вместе со своим списком; она зачитала его вслух и внесла предложение о том, чтобы его целиком включили в Декларацию Независимости, «чтобы народы Терры знали, что мы цивилизованны и можем занять своё место среди прочих представителей человечества!».
Проф не только позволил ей безнаказанно выступить с подобными предложениями, он ещё и всячески поощрял её, позволяя ей говорить за счёт других, желающих высказаться, затем крайне любезно поставил её предложения на голосование, хотя они даже не были одобрены. Конгресс действовал согласно правилам, для выработки которых потребовалось несколько дней непрерывных свар; проф был знаком с этими правилами, но следовал им, только когда это было ему выгодно. Предложение этой дамы было провалено под громкие крики, и она удалилась.
Затем кто-то встал и сказал, что такой длинный список, конечно, не следует включать в Декларацию, но почему бы не включить в неё некоторые основные принципы? Возможно, следовало бы включить в неё заявление, что государство Свободная Луна гарантирует всем свободу, равенство и безопасность? Не надо излишней детализации, только основные принципы, которые, как известно, представляют собой истинные цели правительства.
Да, это вполне правильно, такое предложение вполне можно принять, но нужно написать «гарантирует свободу, равенство,
