отозвали домой — он, как и все жители Терры, лучше переносит высокие перегрузки. На самом деле было сделано восемь прогнозов с широким разбросом исходных предположений — начиная с того, что мы, все трое, погибнем, и кончая тем, что все останутся в живых. Тебя не заинтересует предложение поставить несколько долларов на то, каков этот последний прогноз? Ты сам решишь, сколько и на что ты поставишь. Но я тебе намекну. Ты слишком уж пессимистичен.
— Э… Да чёрт возьми! Просто скажите, в чём дело.
— Шансы против нас, но сейчас они составляют семнадцать к одному… и в течение всего прошедшего месяца это соотношение уменьшалось. Но я не мог сказать тебе об этом.
Я был изумлён, приведён в восторг, обрадован… и задет.
— Что вы имеете в виду, говоря, что не могли сказать мне об этом? Знаете что, проф, если мне не доверяют, то, наверное, будет лучше, если меня отстранят, а моё место в исполнительной ячейке займёт Стью.
— Пожалуйста, сынок, не заводись. Именно туда он и войдёт, если с кем-нибудь из нас что-нибудь случится — с тобой, со мной или с милой Вайоминг. Я не мог сказать тебе об этом, пока мы были на Земной стороне, — но могу сказать тебе об этом сейчас, и совсем не потому, что не доверяю тебе, а потому, что ты никудышный актёр. Ты сыграл свою роль гораздо лучше, поскольку действительно верил, что нашей целью было добиться признания нашей независимости.
— Какие слова!
— Мануэль, Мануэль, мы должны были сражаться, сражаться каждый миг — и проиграть.
— Да? А я что, недостаточно взрослый для того, чтобы сказать мне об этом?
— Пожалуйста, Мануэль. Из-за того, что тебя некоторое время оставляли в неведении, наши шансы резко возросли; можешь спросить у Адама, так это или не так. К этому могу добавить, что Стью был весьма доволен тем, что его вызывают на Луну, он даже не спросил, зачем его туда вызывают. Дорогой ты мой товарищ, этот Комитет был слишком мал, а председатель его был слишком сообразителен; и существовала опасность, что они и вправду предложат нам приемлемый компромисс. Особенно велика эта опасность была в первый день. Если бы нам удалось добиться того, чтобы этот вопрос был передан на рассмотрение Большой Ассамблеи, тогда исчезла бы всякая опасность того, что могут быть предприняты какие-нибудь разумные действия. Но нашу просьбу отклонили. Лучшее, что я мог сделать, — это действовать в пику этому Комитету, я прибег даже к личным оскорблениям, чтобы быть уверенным, что по меньшей мере один из членов этого Комитета будет действовать вопреки здравому смыслу.
— Я подозреваю, что мне никогда не удастся разобраться в хитросплетении высших соображений.
— Возможно, и нет. Но у тебя свой талант, а у меня свой, и наши таланты дополняют друг друга. Мануэль, ты ведь хочешь увидеть Луну свободной?
— Вы же знаете, что хочу.
— Ты также знаешь о том, что Терра может одержать над нами победу.
— Конечно. Ни один из прогнозов не настолько хорош, чтобы рискнуть и сделать ставку на деньги. Но я всё-таки не понимаю, зачем вам понадобилось противодействовать этому Комитету.
— Сейчас объясню. Поскольку они не могут навязать нам свою волю, наш единственный шанс состоит в том, чтобы ослабить их волю. Именно для этого нам и пришлось отправиться на Терру. Чтобы сеять там распри. Чтобы создать множество самых разных мнений. Самый прозорливый полководец за всю историю Китая однажды сказал, что лучший способ вести войну — деморализовать противника настолько, чтобы он сдался без боя. Эта максима раскрывает и нашу конечную цель, и самую серьёзную из угрожающих нам опасностей. Предположим, что нам предложили бы приемлемый компромисс — а в первый день это казалось вполне реальным. Вместо Надсмотрщика у нас появился бы губернатор — возможно, из числа наших людей. Местная автономия. Свой делегат в Большой Ассамблее. Высокие цены на зерно, да ещё и премии за сверхплановые поставки. Отречение от политики, которую проводил Хобард, плюс выражение соболезнований по поводу имевших место изнасилований и убийств, и достаточно высокие денежные компенсации, выплачиваемые родственникам жертв. Разве такое предложение было бы неприемлемым? Я имею в виду у нас дома.
— Но они нам ничего такого не предлагали.
— В первый день председатель был готов предложить нам нечто подобное, и в то время весь Комитет был у него в руках. Он предложил нам достаточно разумные условия, отталкиваясь от которых можно было начинать вести торг. Допустим, мы сумели бы достигнуть договорённости на тех условиях, которые я тебе обрисовал. Было бы это приемлемо для тех, кто остался у нас дома?
— М-м-м… Возможно.
— Судя по тем весьма неутешительным прогнозам, которые были сделаны до нашего отбытия на Терру, это более чем возможно. Но этого нужно было избежать любой ценой — я имею в виду соглашения, после принятия которого волнение бы улеглось, которое уничтожило бы нашу волю к сопротивлению, и в то же время не принесло бы никаких существенных перемен, которые могли бы предотвратить грядущую катастрофу. Именно поэтому я и сделал столь крутой разворот, вместо того чтобы говорить о деле, я принялся раздувать проблемы на пустом месте и вести себя с оскорбительной вежливостью. Таким образом, я уничтожил всякую возможность компромисса. Мануэль, ты, я и Адам знаем, что поставкам продовольствия необходимо положить конец. Ничто другое не спасёт Луну от катастрофы. Но можешь ли ты представить себе фермера, выращивающего пшеницу, который начал бы бороться за прекращение этих поставок?
— Нет. Но было бы весьма любопытно получить из дому весточку о том, как там отнеслись к прекращению поставок.
— Мы не получим не только таких, но и вообще никаких вестей. Мануэль, Адам всё рассчитал по времени: ни на одной из двух планет не будут ни о чём объявлять, пока мы не доберёмся домой. Зерно у фермеров всё ещё скупают. Баржи всё ещё прибывают в Бомбей.
— Но вы же сказали, что поставки будут немедленно прекращены.
— Это была просто угроза, я ведь не связан никакими моральными обязательствами. Несколько барж ничего не изменят, а нам необходимо выиграть время. Нас поддерживают далеко не все, за нас — меньшинство, а большинство людей ни за, ни против, но их можно на время склонить на нашу сторону. Против нас тоже меньшинство… состоящее в основном из фермеров, интересующихся не политикой, а ценами на зерно. Они ворчат, но всё ещё принимают сертификаты Администрации, надеясь, что позднее, когда цена поднимется, им это окупится. Но если мы объявим, что поставки прекращены, их позиция по отношению к нам станет резко враждебной. Адам планирует объявить об этом в тот момент, когда на нашей стороне будет большинство.
— И сколько мы будем тянуть? Год? Два?
— Дня два-три, возможно, четыре. Тщательно отредактированные выдержки из пятилетнего плана, отрывки сделанных тобою записей — особенно то, что предлагал тебе этот мерзавец. Мы используем и историю о том, как тебя арестовали в Кентукки…
— Эй! Я бы предпочёл, чтобы эта история была забыта.
Проф улыбнулся и поднял бровь.
— Ну, — сказал я, чувствуя себя крайне неловко. — Если это вам поможет, тогда ладно.
— Это поможет больше, чем все статистические выкладки о ситуации с нашими природными ресурсами.
Существо, пилотирующее наш корабль — опутанное проводами и бывшее некогда человеком, — и не подумало побеспокоиться о том, чтобы вывести корабль на орбиту, а сразу же совершило манёвр захода на посадку, в связи с чем нас здорово потрясло — благо ещё, что корабль был лёгким и хорошо слушался руля. Но для предпосадочного маневрирования ему хватило отрезка длиной менее двух с половиной километров, и не прошло и девяноста секунд, как мы уже были в Джонсон-Сити. Посадку я перенёс нормально, сначала возникло ощущение ужасного давления на грудь и такое чувство, словно моё сердце сдавливается гигантом, а затем всё кончилось, и я, с трудом отдышавшись, вернулся в нормальное состояние и радовался тому, что моё тело вновь обрело свой привычный вес. Но беднягу профа всё это чуть не убило.
Майк позднее сказал мне, что наш пилот отказался выполнять распоряжения службы наземного контроля.
