— Черт бы тебя побрал, Джон Стюарт! Ладно, прошу пощады. А теперь дай мне встать.
— Идет.
Джонни повиновался. Бетти осталась сидеть, поджав ноги. Взглянув на Джонни снизу вверх, она рассмеялась. Оба они были в грязи и царапинах, которые кое-где переходили в синяки, но чувствовали себя как нельзя лучше. Луммокс наблюдал за их шутливой борьбой не без интереса, но спокойно, поскольку Джонни и Бетти никогда не дрались по-настоящему.
— Джонни весь мокрый, — прокомментировал Луммокс исход поединка.
— Конечно, Лумми, — он самый мокрый из нас. — Бетти оглядела приятеля сверху донизу. — Будь у меня две прищепки, я бы подвесила тебя на дереве. За уши, естественно.
— Сегодня такой день, что мы высохнем через пять минут.
— Я не промокла, ведь я в комбинезоне. А ты выглядишь, как драный кот.
— Ну и пусть. — Джонни прилег, нашел сосновую иголку и задумчиво прикусил ее. — Какие здесь прекрасные места, Червячок. Может, нам не стоит идти в шахту?
— Знаешь что — после того, как эта неразбериха кончится, перед школой мы вернемся сюда и разобьем здесь на несколько деньков лагерь. И Луммокса возьмем… Пойдешь с нами, Лумми?
— Конечно, — согласился Луммокс. — Буду ловить. Бросать камни. Весело.
— И чтобы о нас говорил весь город?
— Не капризничай. Мы здесь — это главное.
— Это исключительный случай.
— Беспокоишься о своей высоконравственной репутации?
— Ну, кто-то же должен думать и о таких вещах. Мать говорит, что мальчишкам не нравится, если девочки проявляют уж очень большую активность. Она говорит, что все должно быть наоборот.
— Конечно, так было — и будет. — Бетти задумалась. — Но, Джонни, ты уделяешь слишком много внимания словам матери.
— Наверное, так оно и есть.
— Старайся жить своим умом. А то ни одной девочке не придет в голову выйти за тебя.
Джонни улыбнулся:
— Я этим и страхуюсь.
Бетти моргнула и покраснела:
— Я не говорю о себе! Ты-то мне и даром не нужен!..
Джонни решил сменить предмет разговора.
— Честно говоря, — сказал он, — когда человек привыкает к чему-то, ему трудно жить по-другому. Вот, например, ты помнишь мою тетю Тесси? Она верит в астрологию.
— Не может быть!
— Точно тебе говорю. А ведь она выглядит вполне нормальной, не так ли? Но с ней ничего не поделаешь, и я прямо схожу с ума, потому что она только об этом и говорит, а мать настаивает, чтобы я был с тетей вежливым. Скажи я ей, что у нее что-то с головой не в порядке, на нее это не подействует. Куда там! Я должен выслушивать ее бред и делать вид, что тетя совершенно нормальна, хотя она может сосчитать до десяти только на счетах.
— Счеты?
— Ну, такие прутики с нанизанными костяшками. Ей нравится, чтобы ее слушали, открыв рот, а я должен доставлять ей это удовольствие.
— А ты не доставляй, — внезапно сказала Бетти. — Не обращай внимания на то, что говорит мать.
— Червячок, ты оказываешь на меня плохое влияние.
— Конечно, Джонни, — согласилась Бетти. — Я рассказывала тебе, почему я развелась с моими родителями?
— Нет, никогда. Это были ваши дела.
— Так оно и есть. Но я подумала, если я тебе расскажу, ты будешь лучше понимать меня. Наклонись. — Притянув Джонни за мочку уха, Бетти стала что-то шептать. По мере того, как она говорила, на лице Джона Томаса появилось выражение искреннего изумления.
— В самом деле?
— Факт. Они этого никогда не оспаривали, поэтому я никому и не должна была говорить. Но так оно и было. Я пришла в суд и развелась, и мне дали профессионального опекуна без всяких нудных идей. Но, понимаешь, Джонни, я не для того все это рассказывала, чтобы ты хлопал глазами. То, что тебе досталось в наследство, еще далеко не все; ты сам должен быть личностью, индивидуальностью. Ты — это не твои родители. Не мать, и не отец. Но ты слишком поздно стал понимать это. — Бетти выпрямилась. — Так что будь самим собой и имей смелость принимать собственные решения. И никому не подражай.
— Червячок, когда ты говоришь обо всех этих вещах, ты выглядишь такой… такой рассудительной.
— Потому что я всегда такая. А теперь я хотела бы заняться твоими припасами. Очень проголодалась.
— Ну, прямо, как Луммокс. Мешок с припасами наверху.
— Перекусим? — встрепенулся Луммокс, услышав свое имя.
— М-м-м… Бетти, я бы не хотел, чтобы он обламывал деревья, особенно днем. Сколько им потребуется времени, чтобы засечь меня?
— Думаю, что не больше трех дней.
— Ладно. Я захватил еды дней на пять, просто на всякий случай. — Джонни отобрал двенадцать консервных банок и дал их Луммоксу.
Открывать он их не стал, потому что Луммокс любил проглатывать их целиком и потом ощущать, как в животе у него внезапно становится тепло. Луммокс покончил со своей порцией консервов раньше, чем Бетти вскрыла свою банку. После еды Джонни вернулся к старой теме.
— Бетти, ты в самом деле думаешь, что… — Он оборвал себя. — Ты что-нибудь слышишь?
Бетти прислушалась и серьезно кивнула.
— Как далеко?
— Не больше двухсот.
Джонни кивнул:
— Они прощупывают. Луммокс! Замри!
— Замру, Джонни. А почему я должен замереть?
— Молчи!
— Не сходи с ума, — сказала Бетти. — Скорее всего, они просто прочесывают все подряд. Они не смогут обнаружить нас под этими деревьями даже в телескоп. — Но теперь и Бетти выглядела встревоженной. — Как бы я хотела, чтобы Луммокс уже был в туннеле. Если у кого-то хватит ума просканировать нашу дорогу, пока мы здесь… ну, тут уже ничего не поделаешь.
Джон Томас не слушал ее. Он весь наклонился вперед, приставив ладони к ушам, как рупоры.
— Т-с-с! — прошептал он. — Бетти! Они возвращаются!
— Не паникуй. Это просто нас захватило другое кольцо поисков.
Но говоря эти слова, Бетти уже знала, что ошибается. Звук прошел над ними, взмыл и превратился в ровный стон. Они посмотрели вверх, но плотность крон и высота не дали им ничего увидеть.
Внезапно в глаза им ударила вспышка света такой яркости, что, когда она погасла, свет солнца, казалось, поблек. Бетти сглотнула комок в горле:
— Что это?
— Сверхчувствительная аппаратура. Ультрафлешь, — мрачно ответил Джонни. — Теперь они приглядываются к тому, что разглядели в телескоп.
Звук у них над головами стал еще выше, а затем почти исчез; снова сверкнула ослепляющая вспышка.
— Стереоснимок сделали, — с такой же мрачностью объяснил Джонни. — И если раньше они только подозревали, то теперь-то они нас точно увидят.
— Джонни, мы должны уводить Луммокса отсюда!
