— Это нечестно!
— Ладно, ладно, я вполне понимаю, когда мне показывают на дверь. Но выслушай еще кое-что напоследок: в одном ее мизинце больше силы воли, чем во всем твоем теле, ленивая, лживая, толстая свинья! Прощай! Можешь не просыпаться,
— «Оскар»! Не уходи!
— Что, одному не справиться?
— Нет!
— Ну, так если ты не можешь достать край дороги руками, возьми молоток, попробуй зацепиться им, подтянуться.
Я моргнул. Может, и вправду получится. Я пошарил рукой по поясу, решив, что молоток у меня все- таки есть, хотя руками я его и не чувствовал. Потом поднял его обеими руками, зацепился за край дороги и подтянулся, И этот идиотский молоток разлетелся точно так же, как веревка. А ведь был не из гипса, а из инструментальной стали. Вот тогда я разозлился по-настоящему. Я сел, перевалил через край оба локтя, застонал, напрягся так, что меня в пот бросило, и перевалился на дорогу всем телом.
— Вот молодец! Можешь больше не считать, просто ползи на свет.
Передо, мной маячил туннель. Но я задыхался и решил надавить подбородком на клапан. Безрезультатно.
— «Оскар»! Клапан заело! «Оскар» ответил не сразу:
— Нет, брат, клапан не заело. Замерзли воздуховоды.
— Мне нечем дышать!
Опять он ответил не сразу, но решительно:
— У тебя полный скафандр воздуха. Этого более чем достаточно на оставшиеся несколько футов.
— Мне не доползти.
— Ты дополз уже до того места, где лежит Мэмми. Ползи дальше!
Я поднял голову. Точно, вот она! Я полз и полз, и ее тело уже перед глазами.
— Все, «Оскар»:, — выдавил я наконец, — дальше мне не проползти.
— Боюсь, что теперь ты прав. Я тебя подвел. Но спасибо, что ты меня там не бросил.
— Ты меня не подвел, ты молодец, это я не справился.
— Оба мы не справились. Но старались изо всех сил, это уже точно! Прощай, дружище!
— Прощай!
Я сумел проползти еще два шага и уткнулся лицом прямо в голову Мэмми. Она улыбалась.
— Здравствуй, Кип, сынок.
— Извините, Мэмми, я не справился до конца…
— Что ты, Кип, что ты? Ты все сделал.
— То есть как все?
— Мы с тобой справились вместе. Я долго-долго обдумывал это.
— И с «Оскаром», разумеется, и с Крошкой.
— Конечно, как же без них. Мы справились все вместе. А теперь можно отдохнуть, милый.
— Спи спокойно, Мэмми.
Но отдых выдался чертовски короткий. Только я закрыл глаза, чувствуя себя счастливым и согревшимся, потому что Мэмми думала, что я справился, как Крошка затрясла меня за плечо и прислонилась своим шлемом к моему.
— Кип! Вставай! Кип, вставай, пожалуйста!
— Что? Зачем?
— Затем, что я не могу тебя нести! Я пробовала, но не могу — ты слишком большой!
Я поразмыслил над этим. Разумеется, нести меня ей не под силу, с чего это Крошке вообще взбрела в голову такая идиотская мысль — нести меня? Я же ее в два раза больше, это я ее понесу, как только переведу дух.
— Вставай, Кип! Пожалуйста! — Она плакала навзрыд.
— Да ну что ты, маленькая, конечно, встану, раз ты так хочешь, — сказал я ласково.
Вставал я с огромным трудом и, не помоги она мне, упал бы снова. Когда я окончательно поднялся на ноги, она помогла мне держать равновесие.
— Повернись кругом. Пошли.
Но ей все равно почти что пришлось нести меня, подставив плечо мне под правую руку и подталкивая. Каждый раз, когда мы подходили к порогу сорванной взрывом панели, она либо помогала мне переступить через него, либо просто проталкивала вперед. Наконец мы достигли шлюза, и Крошка пустила в него воздух с внутренней стороны. Она отпустила меня, и я сполз на пол. Когда открылась внутренняя дверь, она обернулась ко мне, чтобы что-то сказать, и быстро начала снимать с меня шлем.
Я глубоко вздохнул. Голова закружилась, свет замерцал в глазах.
Крошка глядела на меня.
— Как ты себя чувствуешь?
— Я? Нормально. С чего бы мне чувствовать себя иначе?
— Давай, я помогу тебе пройти в дверь.
Я не мог понять, зачем мне нужно помогать, но оказалось, что без ее помощи я действительно не могу двигаться. Крошка усадила меня на пол подле двери, спиной к стене, я не хотел ложиться.
— Я так перепугалась, Кип!
— Почему?
Я никак не мог понять, почему она перепугалась. Разве Мэмми не сказала, что у нас все в порядке?
— Перепугалась, и все. Не надо было мне позволять тебе выходить.
— Но ведь надо было установить маяк.
— А ты его установил?
— Конечно. Мэмми очень обрадовалась.
— Да, я уверена, что она обрадовалась бы, — сказала Крошка хмуро.
— Она и обрадовалась.
— Хочешь чего-нибудь? Помочь тебе снять скафандр?
— Пожалуй, пока нет. Ты не принесешь мне воды?
— Одну минуту!
Крошка вернулась с водой. На самом деле я не так хотел пить, как мне казалось, от воды мне даже стало нехорошо. Крошка посмотрела на меня, а потом спросила:
— Можно, я тебя на немножко оставлю одного? Тебе не будет плохо?
— Да нет, ну что ты.
Мне, конечно, было плохо; все тело начинало болеть, но она все равно ведь ничего не сможет с этим сделать.
— Я быстро.
Крошка начала застегивать шлем, и я с отвлеченным любопытством заметил, что она одета в свой собственный скафандр, мне раньше казалось, что на ней был скафандр Тима. Я услышал, что она идет к шлюзу, я понял, куда она направилась и зачем. Я хотел сказать ей, что Мэмми лучше было оставаться там, потому что здесь она может… Даже наедине с собой я не хотел думать, что ее тело начнет здесь разлагаться. Но Крошка уже ушла.
Вряд ли она отсутствовала больше пяти минут. Точно не знаю, потому что сидел с закрытыми глазами и ни на что не реагировал. Потом увидел, как открылась внутренняя дверь и в ней показалась Крошка, неся Мэмми в руках.
Крошка положила Мэмми на пол в той же позе, в которой я видел ее в последний раз, потом сняла свой шлем и заплакала. Встать я не мог — слишком болели ноги. И руки тоже.
— Крошка, милая, не плачь, пожалуйста. Этим не поможешь.
Она подняла голову.
— Все, я уже отплакалась. Больше не буду.
