– Да? А почему я их должен вам давать? За красивые глаза?
– Нет. – Фрэнк достал свою логарифмическую линейку, красивый круглый приборчик с двадцать одной шкалой. – Сколько дашь за нее?
– Ну-у… шесть кредиток.
– С ума сошел, отец за нее отдал двадцать пять.
– Ну, восемь. Мне ее больше чем за десять не продать.
– Возьми в залог за пятнадцать.
– Десять наличными. У меня не ссудная касса.
Линейка Джима ушла за меньшую сумму, за ней последовали двое часов и еще несколько вещиц подешевле.
Друзьям больше нечего было продать, кроме коньков, а с ними расстаться они отказались, хотя до нужной суммы не хватало еще двенадцати кредиток.
– Остаток придется поверить нам на слово, Смитти, – сказал Фрэнк.
Смайт уставился в потолок.
– Ну, поскольку вы были хорошими клиентами, я вам скажу: я собираю еще и автографы.
– Чего?
– Дадите мне одну долговую расписку на двоих, из шести процентов в месяц.
– Хорошо, – сказал Джим.
Наконец они собрались уходить. Смайт сказал: – Мой кристальный шар говорит мне, что вы, джентльмены, собираетесь слинять. Это каким же образом?
– Каким? Уйдем, и все, – сказал Джим.
– Мм… вы, должно быть, не обратили внимания на то, что входная дверь теперь на ночь запирается. Наш друг и ментор мистер Хоу лично отпирает ее, когда приходит утром.
– Врешь!
– Иди сам посмотри.
Фрэнк дернул Джима за руку.
– Пошли. Взломаем замок, если надо.
– Зачем эти крайние меры? – возразил Смайт. – Идите через кухню.
– Значит, задняя дверь не запирается?
– Почему же, запирается.
– Тогда нечего давать дурацкие советы.
– Я бы обиделся, если б не знал, от кого это исходит. Хотя задняя дверь и заперта, братец Хоу пока не додумался запирать мусорный люк.
– Мусорный? Еще чего! – взорвался Джим.
– Как угодно. Это единственный способ выбраться наружу.
– Мы согласны, – решил Фрэнк. – Пошли, Джим.
– Погодите, – остановил их Смайт. – Если один из вас выбросит в мусор другого, кто же выбросит его? Он застрянет.
– Все ясно – это будешь ты, – сказал Фрэнк.
– А что я получу взамен?
– Провались ты, Смитти, по башке получишь! Ты уж и так вытряс из нас все, кроме глазных зубов.
– Разве я против? – пожал плечами Смайт. – В конце концов, это я показал вам выход. Очень хорошо, я записываю это в накладные расходы, добровольно, в рекламных целях. Не люблю, когда мои клиенты вступают в конфликт с законом.
Все отправились на большую школьную кухню. Осторожное продвижение Смайта по коридорам указывало на длительную практику нарушителя. Придя на место, он спросил:
– Итак, кто первый?
Джим брезгливо осмотрел мусоропровод. Это был металлический цилиндр в форме бочонка, вделанный в стену. Его можно было вращать вокруг оси с помощью рычажка на стене. Отходы закладывались внутрь и через большое отверстие выбрасывались наружу, причем давление в здании не нарушалось – это было простейшее шлюзовое устройство.
Внутренность цилиндра наглядно показывала, для какой цели он предназначается.
– Я пойду первым, – решился Джим и натянул маску на лицо.
– Погоди секунду, – сказал Фрэнк, глядя на банки с консервами, стоящие на стеллажах вокруг кухни.
Он выбросил из своей сумки какую-то одежду и начал совать туда банки.
– Скорее, – торопил Смайт. – Я хочу вернуться к себе, пока не прозвонили подъем.
– Ну зачем они тебе? – поддержал Джим. – Через несколько часов мы будем дома.
– Да так, на всякий случай – чутье. Все, я готов.
Джим залез в мусоропровод, поджав колени и прижав сумку к груди. Цилиндр повернулся – сразу изменилось давление воздуха и повеяло леденящим холодом. Джим поднялся с земли на задворах школы.
Цилиндр со скрипом вернулся в исходное положение, и рядом с Джимом приземлился Фрэнк. Джим помог ему встать.
– Здорово ты извозился! – сказал он, стряхивая со скафандра Фрэнка картофельное пюре.
– Ты тоже, только некогда этим заниматься. Ну и холодина!
– Скоро потеплеет. Пошли.
На востоке уже розовело, хотя ночной холод еще держался. Они вышли переулком на улицу позади школы и повернули направо. Эта часть города была совершенно земная, можно было подумать, что находишься на Аляске или в Норвегии, но древние башни Малого Сирта, словно выгравированные на светлеющем небе, перечеркивали земной вид улицы.
Друзья вышли, как и было задумано, на отводной канал, сели и надели коньки. Коньки были беговые, с 22-дюймовыми, острыми как бритва, лезвиями, рассчитанные только на скоростной бег. Джим управился первым и спустился на лед.
– Давай скорей, – сказал он. – Я чуть задницу себе не отморозил.
– Отморозишь тут.
– Лед такой твердый, что трудно стоять.
Фрэнк спустился к нему. Взяв сумки, они покатили вперед.
Через несколько сот ярдов канава вывела их на Большой городской канал, они свернули на него и побежали к скутерной станции.
Несмотря на быстрый бег, они совсем замерзли, пока добрались.
Через входной шлюз они прошли на станцию. Там дежурил только один клерк, и Фрэнк подошел к нему.
– Идет сегодня скутер в Южную колонию?
– Минут через двадцать, – сказал клерк. – Хотите отправить сумки?
– Нет, нам два билета.
Фрэнк выложил их совместный капитал. Клерк молча выдал билеты, и Джим вздохнул с облегчением: скутеры в колонию ходили не каждый день. Его мучила мысль: а вдруг придется скрываться сутки или еще больше, и как потом уехать, не попавшись на глаза Хоу.
Они сели в зале ожидания, и Джим сказал: – Фрэнк, Деймос взошел?
– Не заметил. А что?
– Может, сумею дозвониться домой.
– Денег нет.
– Закажу с оплатой на номер вызова.
Джим вошел в кабину напротив стойки клерка – тот посмотрел, но ничего не сказал – и вызвал станцию. В глубине души ему не терпелось поговорить с отцом с тех самых пор, когда Виллис выдал секрет об отмене миграции.
На экране появилась приятная молодая женщина с полосатыми, по моде, волосами.
– Я хотел бы поговорить с Южной колонией.
