Потом он вспомнил про фонарик, который прихватил на первой станции Проекта. Эта мысль приободрила Джима, и на миг он забыл свои страхи. Он наклонился, извернулся и попробовал достать сумку, все еще висевшую за спиной.
Листья у него над головой полезли вниз. Он стукнул по ним, и они отпрянули. Джиму удалось нащупать фонарик, он вытащил его и включил. Замкнутое пространство ярко осветилось. Фрэнк перестал храпеть, моргнул и сказал:
– Что это?
– Да вот вспомнил про фонарик. Хорошо, что я его взял, правда?
– Ты лучше выключи его и спи.
– Он кислорода не поглощает, а мне с ним легче.
– Может, и так, зато ты, когда не спишь, поглощаешь больше кислорода.
– Наверное. – Тут Джим вспомнил, что мучило его до того, как он зажег свет. – Только нам это все равно, – и он рассказал Фрэнку о своем открытии: больше они отсюда не выйдут.
– Чепуха! – сказал Фрэнк.
– Ничего не чепуха. Почему ж она тогда не раскрылась на рассвете?
– Потому что, – сказал Фрэнк, – мы здесь не больше часа.
– Что?
– Не больше часа. Заткнись и не мешай мне спать. А свет лучше выключи.
Джим заткнулся, но свет не выключил – свет успокаивал его.
Кроме того, ближние листья, которые все время надоедливо лезли им на голову, теперь отодвинулись и плотно прилипли к стенке, образованной слоями наружных листьев. Следуя законам природы, листья старались подставить как можно больше поверхности свету фонарика.
Джим не анализировал это явление. Его понятия о фотосинтезе и гелиотропизме были поверхностными.
Он просто видел, что при свете пространство увеличилось и не надо все время воевать с листьями. Он приткнул фонарик к Виллису, который даже не шевельнулся, и закрыл глаза.
При свете казалось, что внутри не так душно, и давление как будто повысилось. Джим подумал, не снять ли маску, но решил не делать этого и сам не заметил, как уснул.
Ему приснился сон. Ночлег в пустынной капусте был всего лишь фантастическим, причудливым сном, а школа и директор Хоу кошмаром; он был дома и спал в своей кровати с Виллисом под боком. Завтра они с Фрэнком поедут в школу в Малый Сирт.
Это был просто кошмарный сон, вызванный опасениями, что у него отберут Виллиса. Они собрались отнять у него Виллиса! Не бывать этому! Джим его не отдаст!
Сон переменился: Джим снова восставал против директора Хоу, спасал Виллиса и убегал, и снова они были заперты в пустынной капусте. Джим с горечью сознавал во сне, что конец всегда будет таким. Это реальность: они заперты, пойманы в сердцевину гигантского, закрывшегося на зиму сорняка и умрут там. Он задыхался и бормотал сквозь сон, пытаясь проснуться, и уходил в другой, не такой тяжелый сон.
Глава 7
ПОГОНЯ
Крохотный Фобос, внутренний спутник Марса, вышел из его тени и с головокружительной скоростью пролетел с запада на восток, навстречу восходящему солнцу. Неспешное вращение Красной планеты, делавшей оборот за двадцать четыре с половиной часа, подставило под лучи солнца восточный Стримон. Через полосу пустыни между рукавами канала лучи достигли западного Стримона и коснулись огромного шара, торчащего на его восточном берегу – пустынной капусты, закрывшейся на ночь от холода.
Растение шевельнулось и раскрылось. Сторона, обращенная к солнцу, распласталась по земле, а вторая половина развернулась, как павлиний хвост, ловя почти горизонтальные лучи. При этом из сердцевины растения что-то вывалилось на плоские листья – два человеческих тела, скрюченных и застывших, одетых в нелепые эластичные костюмы, с карикатурными шлемами на головах.
Вместе с ними вывалился мяч, прокатился пару ярдов по толстым зеленым листьям и остановился. Вверху показались глазки, внизу – ножки, шарик поковылял к распростертым телам и потерся об одно из них.
Подождал, потерся снова, отскочил и тоненько заскулил, выражая свое безутешное горе и невосполнимую потерю.
Джим открыл один глаз, налитый кровью.
– Прекрати к черту этот шум, – рявкнул он.
Виллис завопил:
– Джим, мой мальчик! – Вскочил ему на живот и начал там прыгать в полном экстазе.
Джим смахнул его и взял лод мышку.
– Уймись. Как ты себя ведешь? Ой!
– Ты чего, Джим?
– Рука затекла. У-уй! – Джим понял, что у него затекли и ноги, и спина, и шея.
– Что с тобой? – спросил Фрэнк.
– Застыл, как доска. Придется коньки на руки надевать. Слушай…
– Чего “слушай”?
– Может, коньки и не понадобятся. Интересно, ручьи уже бегут?
– Что ты такое несешь? – Фрэнк медленно, осторожно сел.
– Ну ручьи, весенние. Нам -как-то удалось протянуть зиму, не знаю почему.
– Не будь глупее, чем ты есть. Посмотри, где солнце встает.
Джим посмотрел. Марсианскому колонисту положение солнца на небе говорит гораздо больше, чем любому землянину, за исключением разве что эскимоса.
– А-а… – только и сказал он, – это, наверное, был сон.
– То ли сон, то ли мозги у тебя свихнулись набекрень больше обычного. Надо двигаться. – И Фрэнк со стоном поднялся на ноги.
– Как ты себя чувствуешь?
– Как собственный дедушка.
– Я про горло спрашиваю.
– Да нормально. – И Фрэнк тут же закашлялся, но усилием воли остановил приступ: очень неудобно кашлять, когда на тебе респиратор, а чихать еще хуже.
– Позавтракать не хочешь?
– Нет, не хочу пока, – ответил Фрэнк. – Давай сначала поищем ab -f(n, тогда и поедим, как люди.
– Давай.
Джим упаковал Виллиса обратно в сумку и убедился, что стоять и ходить может. Заметив фонарик, он сунул его к Виллису и пошел за Фрэнком на берег. Растительность начинала вылезать из земли и все больше мешала ходьбе. Зелень еще не отошла от ночного холода и неохотно уступала дорогу. Они вышли на берег.
– Спуск должен быть ярдов на сто вправо, – определил Фрэнк.
– Точно, я его вижу. Пошли.
Джим схватил его за руку и оттащил назад.
– Ты что, обалдел?
– Погляди на канал к северу.
– Чего там? А-а!
К ним приближался скутер, но не со скоростью двести пятьдесят миль в час, обычной для него, он еле полз. Наверху, на куполе, сидели двое человек.
Фрэнк быстро отпрянул назад.
– Молодец, Джим. Я чуть было не вылез прямо на них. Пусть проедут.
– Виллис тоже молодец, – наставительно заметил Виллис.
– Проедут, как же! – ответил Джим. – Ты что, не видишь, что они делают?
– Что?
