— Юнис, я не настолько глупа. Хьюго может получить от меня все, что захочет: ведь это он убил подонка, который убил вас. Но я никогда не стану предлагать ему того, что он не захочет принять. Если бы я это сделала, думаю, что он бы оставил меня… и стал бы молиться за мою душу. Пусть уж лучше он достанется Джо. Я принимаю Хьюго таким, какой он есть, и не хочу его ни к чему принуждать,
— Вы бы и не смогли. У него руки больше, чем наши ноги.
— Когда я говорила «принуждать», я имела в виду психологически, близняшка, и вы это знаете.)
…Только одно условие, Гиги. Джо должен отказаться от этого названия.
— Вы знаете Джо, Джоанна. Он ни за что не изменит названия.
— Тогда ему не следует говорить об этом Хьюго. Он так же непреклонен в своих взглядах, как и Джо. Он не согласится, чтобы картина с его изображением называлась «Иегова». В его глазах это будет святотатством. Но если Джо согласится не говорить никому названия картины, то, думаю, я смогу предоставить ему Хьюго во плоти. Поговорите об этом с Джо. Но вы мне так и не сказали, где Джо обучался живописи.
— О, Джо всегда умел рисовать; я уверена, он мог бы научиться и читать — он помнит все, что увидит. Когда ему было около четырнадцати лет, его задержали на ночь в полицейском участке с другими парнями и дежурный сержант случайно увидел зарисовки, которые Джо делал, чтобы убить время в ожидании предупреждения от судьи. Одна из зарисовок была портретом дежурного сержанта, которого он видел всего несколько минут.
И это была его удача. Дежурный сержант вычеркнул его имя из списка задержанных и отвел к священнику, а затем они вместе отвели его к местному художнику и показали ему зарисовки Джо.
Тот художник удачно сочетал в себе талант и коммерческое чутье, денег у него было много. И еще он сочетал в себе, как устрица, пристрастие к обоим полам. Может быть, его и не поразили зарисовки Джо, но он все-таки заключил сделку. Джо должен был ему позировать. За это он мог находиться в его студии, пользоваться его материалами и делать зарисовки с его моделей. Они оба выиграли от этой сделки: вы же видите, какой Джо красивый, а в четырнадцать лет он был красивее любой девчонки. И устрица это, конечно, заметил.
После этого Джо ел и спал в той студии и полностью стал независимым от матери. Это самое лучшее, что случилось с ним за его жизнь. Джоанна, в той студии была лишь одна кровать, как и в этой.
— Вы хотите сказать, что Джо стал его любовником? Гиги, вы меня этим не шокируете. Хотя мне и девяносто пять лет, я стараюсь думать по-современному.
— Джоанна, я никак не могу поверить, что вам столько лет; мне трудно это представить, как и миллион долларов. Но я сказала «устрица», а не «гомосексуалист». У того художника была не то жена, не то любовница. Одна из его натурщиц. В любом случае, она Джо многому научила, хорошо к нему относилась и нянчилась с ним. И их тройка была счастлива.
Но тот художник — мистер Тони, как называет его Джо, — хотя и разрешил Джо пользоваться его студией, столом, кроватью и женой, все же был строгим мастером. Он не позволял Джо рисовать широкой кистью, делать неточности в рисунке или абстрагировать… он заставлял его учиться рисунку. Изучать анатомию, композицию, технику работы кистью, цветовые гаммы. Это была настоящая академическая школа. К тому же он заставлял его мыть кисти и подметать студию. Джо многим обязан мистеру Тони. Джо понял, что он может делать, что он хочет делать, и научился этому. Но он научился не тому, что делал его учитель, а нашел себя, хотя его обучение и было академическим. Он постиг все это через труд. Конечно, он может иногда схалтурить, но он может рисовать и по-настоящему — что он и делал после нашего последнего перерыва,
— и то, что он рисует, будет фотографически точным, если он захочет, или наоборот, полной абстракцией.
— …Я никогда не говорила, что быть бедной лучше, чем богатой, Гиги; это не так. Но и у богатых, и у бедных есть определенные трудности. Пожалуй, лучше быть где-нибудь посередине, если не приходится выполнять при этом какую-нибудь скучную работу. Но послушайте, Джо охраняет вас, когда вы идете за продуктами?
— Конечно нет. Иногда, правда, он идет со мной и помогает нести продукты. Ну, еще он спускается со мной в лифте, если это такое время, когда он может быть пустым. Он не глуп, да и я тоже. Я не ищу приключений на свою голову. Если я возвращаюсь позже, чем обещала, то он ждет меня внизу, у лифта. Но по городу я обычно хожу одна. Просто я знаю, куда и когда не следует ходить.
— Гиги, я уверена, что вы не глупы, поэтому думаю, что вряд ли вы когда-нибудь ходите в парк…
— Я не бываю там даже в полдень: меня один раз изнасиловали, и мне это не понравилось. Я стараюсь не нарываться на групповики, когда они делают это по очереди, а остальные держат тебя. Все парки в городе надо бы сровнять с землей.
— А еще лучше — весь город. Но, Гиги, вы передвигаетесь довольно-таки свободно, а я не могу этого делать. Даже с телохранителями я никуда не могу пойти без чадры. Я не могу позволить, чтобы меня узнали. Мне постоянно приходится быть осторожной. Конечно, вы запираете дверь. Но мой дом должен быть настолько крепким, чтобы выдержать взрыв бомбы. С тех пор как я его построила, это случалось несколько раз. Я должна быть начеку из-за всяческих похитителей, убийц и просто желающих до меня дотронуться.
Я говорю не только о том, как мне приходилось жить теперь, но и о том, как жила, будучи Иоганном. Слишком большие деньги притягивают преступников, и тут уж ничего не поделаешь, приходится держать телохранителей денно и нощно, жить в крепости вместо обыкновенного дома, стараться, чтобы тебя не узнали, и забыть о том, что называется нормальной жизнью. Кроме того, Гиги, вы можете представить, какое это для меня удовольствие, если мне позволяют помыть посуду?
Гиги удивленно посмотрела на нее.
— Джоанна, я представляю, как трудно быть богатой, я смотрю видео. Но мыть посуду никогда не было для меня удовольствием; это отвратительное и скучное занятие. Часто я оставляю ее в раковине и мою только перед завтраком. А когда завтрак готов, я уже теряю аппетит.
— Послушайте моего совета, Гиги. Я кое-что знала о матери Джо, поскольку Юнис многие годы была моей секретаршей…
(— Босс, я ничего вам о ней не говорила!
— Ну уж разрешите мне немножко соврать.)
…Она была и есть свинья свиньей и живет соответствующим образом. Эта студия не такая уж большая, но, если вы будете поддерживать ее в порядке, Джо не разлюбит вас, когда у вас появятся морщины. А они у нас у всех когда-нибудь появятся. Но грязный унитаз и посуда в раковине поневоле будут напоминать ему о матери.
— Я стараюсь, Джоанна. Но я не могу прибирать в доме и одновременно позировать.
— Лезьте из кожи, дорогая. Недосыпайте, если понадобится. Джо достоин и жертв, и усилий. Но я говорила о мытье посуды — для вас это неприятное занятие, а для меня — роскошь. Мытье посуды означает для меня свободу. Вот мы сейчас здесь втроем, без слуг, но скоро я уйду, и вы останетесь вдвоем, вы и ваш муж. Весь остальной мир останется за дверью. А я не могу оставить его за дверью. Хм… четыре телохранителя, шеф охраны, двенадцать охранников в доме, трое из них все время на дежурстве, остальных можно вызвать в любой момент. Большинство из них женаты, их семьи живут под моей же крышей. Еще горничная, слуга, который раньше прислуживал мне, а теперь занимается гостями… не могла же я его уволить — я никогда никого не увольняю без особой причины. Кроме них — лакей, шеф-повар… я уже всех не помню. Последний раз, когда я интересовалась, в доме было шестьдесят взрослых людей.
— Боже мой, Джоанна!
— Вот именно. И все они ухаживают за одной мной. И ни одного из них я не могу отпустить без замены. Я сама планировала свой дом, давала указания проектировщикам, намереваясь свести обслугу до минимума. Там много всяческих механических приспособлений, даже кровать была сделана так, что я могла обходиться без няньки, когда была дряхлым Иоганном. И вы знаете, я от этого только потеряла. Мне пришлось нанять коменданта и ремонтников, иначе все эти приспособления не работали бы. Сплошные затруднения, никакого уединения… и все это для того, чтобы обслужить одного человека, который сам не рад такой опеке.
— Джоанна, но почему бы вам не избавиться от дома? Переселитесь куда-нибудь и начните все
