– Сами видим. Папа, покажи нам, как это делается. Мы хотим поучиться.
– Я? Но я охотник-спортсмен. Всю грязную работу за нас обычно делал егерь. Но… Джо, дай-ка мне вон тот маленький топорик.
– Сейчас. Я как раз вчера наточил его – он очень острый.
Хью разделал тушу, извлек внутренности, в душе порадовавшись, что девушки не успели проколоть желчный пузырь.
– Ну вот и все, остальное – ваша забота. Барбара, если бы ты сумела снять шкуру, то вскоре могла бы уже носить ее. Ты не встречала поблизости дубов?
– Только карликовые формы. И еще сумач. Ты думаешь, где взять танин?
– Да.
– Я знаю, как извлечь его из коры.
– Тогда ты, видимо, знаешь о дублении больше меня. Признаю свое поражение. На всякий случай, в книгах есть описание всего процесса.
– Я знаю, я уже смотрела. Док! Не смей ничего здесь трогать!
– Он не будет есть, – заверил ее Джо, – особенно если это что-то вредное. Коты очень разборчивы в еде.
В то время как разделка туши продолжалась, из убежища появились Дьюк с матерью. На лице мистера Фарнхэма никаких враждебных чувств не отразилось, но и приветствовать вновь присоединившихся к ним он не стал. Миссис Фарнхэм тоже молчала, она только уставилась на добычу Дьюка.
– О, бедняжка! Дьюк, как у тебя хватило жестокости убить такую прелесть?
– Я несколько раз промахивался и очень разозлился на нее.
– Отличная добыча, Дьюк, – сказал Хью. – И прекрасная еда.
Жена взглянула на него.
– Может быть ты и станешь есть ее; я на это неспособна.
Карен спросила:
– Мама, ты что, стала вегетарианкой?
– Я не это имела в виду. Я возвращаюсь в убежище. Не хочу больше видеть это. Карен, перед тем как заходить внутрь, обязательно помойся. Я не желаю, чтобы ты все там перепачкала кровью после того, как я вылизала все дочиста. – Она направилась в убежище. – Пошли, Дьюк.
Карен рубанула тушу с ничем неоправданной злобой.
– Где ты подстрелил ее? – спросил Хью.
– На той стороне гряды. Я бы вернулся еще раньше.
– Что же тебя задержало?
– Да промахнулся и расщепил стрелу о валун. Охотничья лихорадка. Ведь я стрелял из лука последний раз много лет назад.
– Одна стрела и одна туша – это совсем неплохой результат. Ты сохранил наконечник?
– Конечно, а что у меня лицо глупое?
Карен сказала:
– У тебя-то нет, а вот у меня оно точно глупое. Братишка, ведь это я прибралась в убежище. Если мать что-то и убрала, так только за собой.
– Я знаю.
– И бьюсь об заклад, что когда она учует запах жаркого, она сразу передумает.
– Ладно, не надо об этом.
Хью отошел в сторону, сделав Дьюку знак следовать за собой.
– Я рад, что Грейс выглядит довольной и дружелюбной. Видимо, ты успокоил ее.
Дьюк смутился.
– Понимаешь… ты ведь сам говорил, что сразу лишать ее нельзя. – И добавил. – Но я дал ей совсем немного, только одну порцию. И еще я обещал ей, что разрешу выпить одну перед обедом.
– Кажется, этого вполне достаточно.
– Лучше бы мне пойти за ней. Ведь бутылка там, внутри.
– Да, наверное.
– О, не беспокойся. Я взял с нее честное слово. Ты просто не умеешь с ней обращаться, папа.
– Это верно. Не умею.
*
Глава шестая.
Из дневника Барбары Уэллс:
Я вывихнула лодыжку и поэтому могу только лежать. На досуге я решила сделать несколько записей в дневнике. Записи я делаю каждую ночь, но в основном стенографические. Расшифровать я пока успела очень немного.
Расшифрованные записи я делаю на чистых листах 'Британники' – там в конце каждого тома по десять чистых страниц, а всего томов – двадцать четыре. На каждой странице я постараюсь умещать по тысяче слов – таким образом у меня будет место для 240000 слов – вполне достаточный объем для записи нашей истории до тех пор, пока мы сами не научимся делать бумагу – тем более, что расшифрованный текст не будет включать в себя всего того, что содержит стенографический.
А все потому, что мне некому поплакаться в жилетку – а девушке порой это необходимо! И этот стенографический вариант – мой дневничок, который никто кроме меня прочесть не сможет, – потому что Карен действительно полный профан в стенографии (как впрочем она и сама честно заявила).
Хотя, может быть Джо знаком со стенографией. Ведь ее наверняка преподают в экономических колледжах. Но Джо – настоящий джентльмен и никогда не станет читать чужой дневник без приглашения. Мне нравится Джозеф. Его доброта не напускная. Я уверена, что он в душе переживает очень многое и очень тяжело, но никогда не позволяет себе пожаловаться вслух. Его положение здесь так же ненормально, как и мое, только гораздо более тяжелое.
Грейс, кажется, перестала посылать его туда-сюда, что теперь не мешает ей посылать за каждой мелочью нас. Хью отдает распоряжения, но это всегда делается для всеобщего блага. Да и не так уж часто он распоряжается, мы уже втянулись в работу и в жизнь. Я – фермер, и сама планирую свою работу. Дьюк снабжает нас мясом и помогает мне, когда не охотится. Хью уже довольно давно не указывал нам, что нужно делать и Карен в доме делает все, что считает нужным. Хью запланировал, кажется уже минимум столетия на два всякой физической работы, и Джо помогает ему.
Но все приказания Грейс служат только ее удобствам. Обычно мы выполняем их – так легче. Она живет по-своему, и особенностью ее образа жизни является то, что она старается причинять окружающим как можно больше беспокойства и неприятностей.
Она выпила львиную долю спиртного. Сама я почти не употребляю спиртного, я не 'нуждаюсь' в нем. Но, находясь в компании, я не прочь сделать глоток-другой. Мне все время приходилось напоминать себе, что это не мое виски, а Фарнхэма.
Грэйс прикончила свою долю в три дня. Затем та же участь постигла долю Дьюка. И так далее. В конце концов, виски не осталось. Осталась только кварта бурбона, которую мы называли 'медицинской'. Грейс выследила Дьюка, узнала, где он закапывает ее и выкопала бутылку. Когда Дьюк вернулся домой, он обнаружил, что мать отключилась, а бутылка валяется рядом пустая.
Следующие три дня были каким-то кошмаром. Она кричала. Она плакала. Она грозилась покончить жизнь самоубийством. Хью и Дьюк объединились, и один из них всегда находился подле нее. Хью заработал огромный фингал под глазом, а на симпатичном лице Дьюка было полно царапин. Думаю, что им пришлось накачивать ее витамином B1 и насильно кормить.
На четвертый день она просто лежала на койке, на следующий – встала и казалась почти
