— Сдаюсь. Я не виновен.
Ярость полицейского не имела границ. Он искал повода пустить в ход оружие. Ему мешали любопытные взгляды пассажиров, облепивших окна в надежде увидеть что-нибудь интересное. Холси это тоже прекрасно понимал. Пока он был под защитой.
— Ты прикончил двух моих друзей, — прошипел полицейский. — Встань сюда и не плюй мне на руку.
— Что? — переспросил Холси.
— Я сказал, что ты плюнул мне на руку, сволочь! Вытри ее немедленно.
— Вы же видите, я безоружен, — спокойно сказал Холси. — Опустите пистолет.
Видя, что провокация не удалась, полицейский выругался.
В это время у Нэш, наблюдавшей за сценой, лопнуло терпение и, пользуясь секундным замешательством, она незаметно вышла и подобрала револьвер Холси. Грохнул выстрел. Утратившие бдительность полицейские были застигнуты врасплох.
— Бросьте оружие, — приказала она. — Я не верю в то, что вы действительно хотели его арестовать.
Безоружные фараоны заорали в один голос:
— Ты что, не видишь, кто он такой? — Оба прекрасно знали девушку из бара и были обескуражены.
— Это не он, Лайнел, — обратилась она к тому, что казался постарше. — Вы ошиблись.
— Ладно, — сказал тот, кого звали Лайнел. — Дай-ка мне сюда пушку. — Он сделал шаг вперед, и девушка снова выстрелила.
— Не двигайся! У тебя и так сегодня одни неприятности, — предупредила Нэш.
— Ты свою жизнь в сортир спустила, — выбранился Лайнел.
— Пусть он идет в сортир, я буду только счастлива, — заявила отважная девушка и, обратившись к оцепеневшему Холси, крикнула: — Давай в машину-, мы едем к шерифу.
Даже себе самой она не могла объяснить этот поступок. Скорее всего ею двигало безотчетное стремление восстановить справедливость. К тому же судьба второй раз сталкивала се с этим юношей, и не принять участия в его судьбе было просто преступно.
Холси снова был на дороге, на этот раз не один. В зеркале заднего вида исчезли безоружные полицейские, и громада застрявшего на пути автобуса.
Капитан Эстервич в третий раз пытался связаться с патрульной машиной, захваченной подозреваемым. Дополнительный наряд был уже выслан на дорогу. Десять минут назад поступило сообщение, что преступника видели садящимся в рейсовый автобус, и одна из машин следовала за ним. Быстро меняющаяся ситуация никак не позволяла полиции согласовать свои действия. Размах дела привлек внимание центрального управления ФБР, откуда прибыл агент, специализирующийся на поимке убийц с отклонениями в психике.
Эстервич не питал доверия к этим «золотым головам» из ФБР. Его не трогали теоретические разработки, которыми занимались наверху. Чего стоили, например, их дурацкие тесты, присылаемые всякий раз во время аттестации па профессиональную пригодность. Благодаря им один отличный оперативник из команды Эстервича едва не заработал служебное несоответствие только из-за того, что писал цифру семь с чертой посередине. По мнению этих умников, черта в семерке свидетельствовала о его неблагонадежности, поскольку все благоразумные американцы ее пропускают. Очень скоро недоразумение было выяснено, но в душе старого полицейского оно оставило неприятный осадок.
Теперь перед капитаном сидел теоретик в штатском и разбирал по полочкам того, кто, может быть, в данную минуту целился в человека из револьвера.
— Хорошего в данном случае мало, — рассуждал фэбээровец. — Я могу с уверенностью сказать, что он уже не остановится. Занимаясь этими психопатами, я пришел к выводу, что их сознание действует несколько иначе, чем у тривиальных убийц.
Эстервич недоуменно хмыкнул — для него все убийцы были не нормальны, и приводить их в порядок он считал своей работой. В порядке же они могли быть только за решеткой.
— Я попытаюсь объяснить, — продолжил собеседник. — Мы в своем намерении его поймать руководствуемся здравым смыслом, соотнося свои действия с действиями рядовых преступников, выходящих за рамки только в состоянии аффекта. Эта группа быстро приходит в себя и предпринимает заурядные действия, чтобы замести следы, чем выдает себя с головой. Полиции давно известны сходные мотивы преступления, общие обстоятельства и прочее. Преимущество психопатов в том, что они действуют, исходя из совершенно неведомых нам критериев, памятуя о нашем здравом смысле и рассчитывая каждый свой шаг. Они непредсказуемы. Их действия в нашем понимании ничем не мотивированы. Они живут в своем мире, и им помогает сам дьявол, если хотите.
— В моем округе на каждого дьявола имеется по одному полицейскому, — безапелляционно отрезал Эстервич. Ему явно не нравилось поддерживать разговор, и он хотел показать себя в действии, но время для этого еще не настало.
Агент, напротив, благодушно философствовал, не обращая внимания на резкие выпады собеседника.
— Может быть, оно и так, но пока мы совершаем ошибку за ошибкой, а маньяк до сих пор на свободе. Поверьте, и мне хочется заломить ему руки за спину в конце концов, однако для этого требуется детальная разработка операции. Если в среде ваших замечательных ребят есть охотники, то они наверняка знают историю об однокрылой куропатке. Говорят, есть такая птичка с одним крылом, которая летает вокруг холма кругами. Плохому охотнику ее не встретить. Для него она — артефакт. Нечто из рода небылиц, а вот опытный охотник ее может встретить всего один раз в жизни, при условии, что ведет себя необычно и ищет не там, где все.
— Не думаю, что вы прибыли сюда только затем, чтобы баловать нас рассказами об однокрылых куропатках, — холодно заметил Эстервич.
Агент усмехнулся:
— Разумеется, не только за этим. В данном конкретном случае я исполняю роль человека со стороны. В мои обязанности входит, чтобы преступник не направил вас по ложному следу, а также его идентификация и предварительный анализ психической вменяемости. Видите ли, по опыту работы в ФБР я знаю, что очень часто полиция ловит не тех, кого надо. Причина одна — автоматизм сознания, который срабатывает у полицейских, следователей, судейских чиновников и — раз! — невинного человека усаживают на электрический стул. Вы не задумывались, почему самые громкие дела так редко освещаются на страницах газет? Все эти каннибалы, насильники, Джеки-потрошители не столь частые герои газетных страниц, хотя их делами забита память чуть не всех компьютеров ФБР! Происходит это потому, что все мы страшно боимся судебной ошибки в делах такого рода. Властям выгодней сдерживать ретивых репортеров, нежели возвращать материалы на доследование. Ошибка эта — не столь уж редкое явление, даже в условиях нашей прославленной демократии, ведь шаблон сознания имеется и у суда присяжных, но это я говорю вам под большим секретом.
Вид у психолога был весьма таинственный, но его речь вовремя оборвал звонок селектора.
Сидя в машине, Райтер еще раз переживал встречу в кафе. Джим Холси не только принял его вызов, но у него достало решимости нажать на курок. Отличный воин. Он принесет на крыльях смерти обещанный покой. Быть может, до нового воплощения. Если б только можно было расспросить костлявую о том, что его ждет дальше! Если б только договориться с ней о новой отсрочке, как тогда, в тюрьме!
Воображение убийцы рисовало картину огромного движения государственной машины, стремившейся обезвредить маленькую сумасшедшую детальку, сбивающую с такта вращающиеся шестерни всего механизма. Райтер торжествовал при мысли о том, что эти безмозглые человеческие механизмы приняли навязанные им условия игры. Они снова ловили невиновного, и из этого следовало, что у убийцы появилось право на дополнительный ход. Сколько их еще удастся вырвать у судьбы?
— Мы глубоко скорбим по поводу происшедшего с вами, — говорил чиновник, выпускавший Райтера из тюрьмы. — В настоящее время наши люди занимаются тем, что уничтожают все материалы по вашему делу.
