траву на вершине Стакли-Хилл. Людей туда, по его словам, пускали пару раз в году. Конечно, трудно сказать, где были сделаны снимки, но искусственный холм представляется вполне подходящим местом для этого. Возможно, каждый год по традиции победитель в соревнованиях в дартс должен предстать обнаженным. Или проигравший…
– У вас какой-то праздник, не так ли? – спросил Грегори.
– О, вряд ли это можно назвать праздником. – Женщина подняла лопату на фут или два и вяло воткнула ее в землю. – Скорее… скорее… шумная вечеринка. Довольно неприятная к тому же, если хотите знать мое мнение.
Чувствовалось, что она жалеет о том, что вообще упомянула о празднике.
– Ну что ж, в таком случае есть ли кто-либо в вашей деревне, кто предоставляет ночлег приезжим? – Он улыбнулся, постаравшись, чтобы женщина смогла разглядеть его улыбку в темноте. – Меня интересуют всякого рода народные праздники. Мне бы очень хотелось на нем поприсутствовать.
– Нет-нет, не стоит, – поспешно возразила женщина и затем добавила: – Откровенно говоря, это довольно скучно. И слишком шумно. Вы всю ночь не сомкнете глаз.
– А может быть, я тоже присоединюсь, – улыбаясь, сказал Грегори. – Я неплохо играю в дартс.
Женщина вздохнула.
– Боюсь, что приезжих не допускают. Там бывают только местные, видите ли. – Она пристально всматривалась в него, однако из-за уже практически полной темноты выражение ее лица оставалось для Грегори загадкой. – Единственное место в деревне, где вы смогли бы остановиться, – это наш паб, – продолжала она, – но сегодня он будет забит до отказа местными.
– Жаль, жаль, – произнес Грегори, уже обдумывая, как он будет беседовать с барменом и чем станет его умасливать. – Ну что ж, спасибо за помощь.
Он отвернулся и проследовал к воротам в поле, начал возиться с замком и тут услышал, что женщина снова окликает его.
– Откровенно говоря, – сказала она, – время от времени я предоставляю ночлег приезжим. Я могла бы и вас разместить.
Грегори заколебался.
– Телевизора у меня, конечно, нет, но вот свободная комната найдется. И я могу приготовить вам неплохой ужин.
Какое милое приглашение, подумал Грегори. Женщина явно смущалась, предлагая ему ночлег, словно она ему в каком-то смысле навязывалась. Но в ее голосе не было тех стальных ноток, характерных для жительниц Лондона, намека на то, что, улыбаясь вам, в глубине души они уже над вами смеются.
– А вы разве сами не идете… на праздник или как он у вас там называется?
– О нет, – произнесла женщина нараспев. – Такие штуки не для меня.
Грегори хотел было задать ей вопрос, а почему, собственно, нет? Что, это исключительно мужское мероприятие? На фотографиях он видел и женщин. Может, ее исключили по какой-то причине? Вновь пробудившаяся осмотрительность практического исследователя заставила его придержать язык. Грегори пришло в голову, что от человека, чувствующего себя непричастным к местным традициям, тем не менее живущего среди них, он сможет узнать о здешних обычаях значительно больше, чем от кучки угрюмых поселян, особой приветливости к нему не проявивших. Да и какой смысл сейчас отправляться в деревню, чтобы, получив от ворот поворот, опять пешком возвращаться сюда? В любом случае ему где-то надо переночевать.
Грегори подошел к изгороди, рассчитывая на то, что женщина увидит его милую улыбку.
– Ну что ж, хорошо, – сказал он, – я ваш.
7
Женщина провела его через темный двор к дому. Обошла какую-то бесформенную массу, лежащую посередине двора, и, обернувшись, бросила:
– В картошку не угодите.
Войдя в дом, Грегори смог повнимательнее рассмотреть ее лицо. Оно оказалось живым и веселым. Все ее смущение куда-то улетучилось. Она провела гостя в специальную кладовку в задней части дома, где они при тусклом желтоватом свете лампочки, сидя бок о бок на деревянной скамейке, снимали обувь – женщина свои сапоги, Грегори – походные ботинки. Женщина повесила красную куртку на деревянный крючок и протянула руку. Грегори не хотелось снимать свою куртку и оставлять здесь, в грязной кладовке. Женщина поняла его нежелание, улыбнулась и сказала:
– Куртка-то хорошая. Наверное, следует взять ее на кухню и там посушить.
– Спасибо, – ответил Грегори.
– Могу дать вам брюки взаймы, – предложила она, – а те, что на вас, мы бросим в стирку.
Грегори уставился на свои грязные ноги. Хельмут Ланг, конечно, не предполагал, что брюки от него будут использовать при полевых исследованиях. Они были безнадежно испорчены. Грегори понял, что сделанного не поправить, и какому бы суровому обращению она ни подвергла теперь их, хуже они все равно не станут.
– Это было бы превосходно, – откликнулся он, – а у вас есть что-то достаточно… длинное для меня?
Она оглядела его с ног до головы.
– Да, вы действительно страшно высокий, но мне кажется, я смогу что- нибудь придумать.
– Если вас не затруднит.
– Какие могут быть затруднения, – решительно заявила женщина и в одних чулках зашлепала во внутренние помещения дома.
Она прошла по узкому коридору, начала подниматься по лестнице, потом наклонилась над перилами и улыбнулась.
– Между прочим, меня зовут Джиллиан.
– Грегори, – откликнулся он. – Большое вам спасибо, что так сразу согласились меня приютить.
Она улыбнулась:
– Да ерунда, Грегори, – и стала легко подниматься по лестнице.
Он ждал, стоя на пороге кладовой, и краем глаза заглядывал в кухню. Очень старомодная: с трубами, идущими прямо по стенам, небольшой газовой плитой, старым жестяным баком для горячей воды над раковиной. Но при этом чистая и содержится в идеальном порядке. Квадратный стол застелен яркой скатертью в цветочек, полки заставлены стеклянными банками с домашними заготовками. Грегори вдруг подумал, что в доме довольно холодно, ненамного теплее, чем на улице. И тут он снова услышал на лестнице шаги и повернулся в сторону входной двери, сделав вид, что выглядывает во двор.
– Свитер вам, наверное, снимать не следует, – сказала Джиллиан, протягивая ему шерстяные брюки, очень похожие на те, что были на ней самой. – У меня здесь нет центрального отопления, а пока я растоплю камин в гостиной…
– Спасибо.
