— Где он будет жить, когда выйдет от вас?
— Этим занимается отдел амбулаторных больных. Они подыскивают таким людям жилье.
— Нам надо знать его адрес, — сказал Кларенс.
— Перезвоните во вторник. Во вторник днем. — Мужчина повесил трубку.
Отпустят. Наверное, в полицейский участок сообщат его адрес в связи с расследованием, подумал Кларенс, потому что у закона, конечно, с ним свои счеты. Как заставить его выплатить пропавшие восемьсот долларов? Или они поверят тому, что он, Кларенс, взял пятьсот? Дожидались ли в полицейском участке отчета из Бельвью, прежде чем возбудить дело?
Надо бы сказать мистеру Рейнолдсу, подумал Кларенс, что Роважински в среду выйдет на свободу.
Около пяти позвонила мама. Свободен ли Кларенс во вторник и в среду или в один из этих дней? Кларенс немножко приврал, сказав, что в полицейском участке его просили не уезжать далеко.
— О, Клари, ты будешь достаточно близко, если приедешь навестить нас. Отец наверняка оплатит тебе такси до Нью-Йорка.
Кларенс был просто слишком расстроен, чтобы ехать к ним. Мать станет расспрашивать, что случилось. Он ни за что не хотел рассказывать родителям о размолвке с Мэрилин, даже если бы его мама могла дать ему дельный совет, как вести себя с девушкой.
— Я не могу. Никак.
— Что происходит, Клари? Я хочу, чтобы ты рассказал мне.
— Ничего не случилось. Не делай из меня ребенка.
Повесив трубку, Кларенс тут же позвонил Мэрилин.
— Это я, — сказал он. — Как ты? Когда мы увидимся, дорогая? Прошу тебя.
Она вздохнула:
— Мне не хочется тебя видеть.
Ему не удалось переубедить ее.
Он попытался заснуть или, по крайней мере, отдохнуть до 7.15, когда надо будет выходить из дома. Сейчас только 5.30. Кларенсу хотелось увидеться с Рейнолдсами. Да. Хорошо бы забежать к ним на несколько минут перед дежурством. Он набрал номер Рейнолдсов. Никто не ответил. Кларенс еще больше упал духом. Около шести он попытался позвонить еще раз. Он терпеливо слушал гудки в телефонной трубке, считая до десяти, и на одиннадцатом ему ответила Грета:
— О, офицер Духамель!
— Хотел узнать, нельзя ли мне повидаться с вами. Перед дежурством в восемь часов? Сегодня, я имею в виду.
— Да, конечно. Мы ждем друзей к обеду. Вот почему я так долго не подходила, я вернулась из магазина, когда услышала звонок. Эда нет, у него встреча с автором, но он должен быть с минуты на минуту.
Кларенсу стало легче, когда он повесил трубку. Какая славная женщина! Милая, добросердечная женщина. Кларенс взял такси.
Грета Рейнолдс открыла дверь. Кларенс был в восторге, увидев, что мистер Рейнолдс уже дома.
— Здравствуйте. Добрый вечер. — Эд бросил рукопись на кофейный столик. — Есть новости?
— Да... досадные для меня. Из Бельвью Роважински выпустят в среду. Он будет находиться под наблюдением врача. Как амбулаторный больной.
— Гм. Да. Извините, я на секундочку. — Эд унес бумаги и книги в другую комнату.
Миссис Рейнолдс вышла в кухню. Стол был накрыт на троих, красные свечи еще не зажжены. Кларенс надеялся, что сможет остаться ненадолго, не надоедая Рейнолдсам; на самом деле ему хотелось бы оказаться третьим гостем за их столом, но он полагал, что меньше всего они желают такого гостя.
Позвонили в дверь, и миссис Рейнолдс пошла открывать.
— Присядьте, мистер Духамель.
Кларенс сел, чтобы не мозолить глаза.
— Вы, по-моему, знакомы с Эриком, — сказала миссис Рейнолдс. — Профессор Шафнер. Офицер Духамель.
Кларенс поднялся:
— Добрый вечер, сэр.
— Добрый вечер. Что случилось? Какие-то неприятности?
— Нет, сэр. Никаких неприятностей. — Кларенсу было жаль, что Эрик приехал так рано.
Вошел Эд Рейнолдс:
— Привет, Эрик, как поживаешь?
— Так же.
Кларенс чувствовал, что Эрик тяготится его присутствием. Все понятно, ведь он коп, даже в штатском. Все будут чувствовать себя не в своей тарелке, пока он не уйдет. Полицейские всегда ассоциируются с неприятностями. Грета налила что-то в стакан Эрика — кажется, чинзано. Кларенс от выпивки отказался.
— Мы собираемся переезжать, — сказал Эд Эрику.
— Переезжать?
— Дело в том... — Грета посмотрела на Кларенса. — Мы слишком давно живем здесь, понимаете?
Эд тоже взглянул на Кларенса, на его серьезное молодое лицо. Что он способен понять? Эд склонялся к мысли, что он честен, и это уже немало. Он действовал из лучших побуждений и не был грубияном. Но как долго это продлится?
— Я, кажется, понимаю, почему вы переезжаете, — сказал Эрик.
— Знаете, — беспечно обратился Эд к Кларенсу, — моя дочь Маргарет... Она жила здесь, с нами, когда умерла. Год назад.
— О! — произнес Кларенс.
— Слишком много переживаний: сначала дочь моего мужа, а сейчас и это, — объяснила Грета.
— Ваша дочь, — обратился Кларенс к Эду, — болела?
«Она, должно быть, умерла совсем юной», — подумал Кларенс. Он представил себе ребенка с какой-то неизлечимой болезнью.
— Нет, — ответил Эд. — Ее застрелили.
— Эдди! — воскликнула Грета.
— Ей было восемнадцать, — продолжал Эд. — Мой единственный ребенок... от первого брака. Она спуталась с какой-то странной компанией. Принимала наркотики. В Виллидж полиция проводила облаву. В каком-то ночном клубе. Полицейская облава. Но ее убила не пуля полицейского. У кого-то был револьвер, и, когда ворвалась полиция, в суматохе... — Эд остановился, пожав плечами.
— Восемнадцать, — повторил Кларенс.
— Она училась в колледже, — пояснила Грета. — Эдди, ты не должен говорить об этом.
— Я закончил, — успокоил ее Эд. — Этот молодой человек — патрульный. Он знает о таких вещах.
Кларенс видел, что Эрик, как и Грета, хотел, чтобы Эд остановился.
«Какой позор», — хотел сказать Кларенс. Интересно, сколько женаты Эд и Грета? Единственный ребенок мистера Рейнолдса. А сейчас миссис Рейнолдс было по меньшей мере сорок, они, наверное, не собирались заводить детей.
— Да, я понимаю, в этой квартире вам тяжело оставаться, — согласился Кларенс.
— Вы подыскали другое место? — спросил Эрик.
— Да. Грета нашла. На Девятой улице. Практически Виллидж, — ответил Эд. — Мне никогда не нравился этот район. Он похож на большое кладбище.
Молчание.
Кларенс придумал, что сказать на прощанье:
— Во вторник я выясню, где будет жить Роважински. Я намерен не спускать с него глаз.
— Тот, который убил собаку? — спросил Эрик.
— Да, сэр. Его выпустят из Бельвью в среду. Ему найдут...
— Выпустят из Бельвью? И посадят в тюрьму, вы хотите сказать? — произнес Эрик своим звонким выразительным голосом.
— Надеюсь, сэр. Но не уверен.
