это, наверное, уже сделали.
— Пусть все идет как идет, — подвел итог Макгрегор. — Его осматривают два раза в неделю, как сказали мне в Бельвью. Теперь это их головная боль. А сегодня в четыре часа дня произошло изнасилование в подъезде дома на углу Сто первой и Бродвея, об этом сообщил свидетель, а не девушка. Парень смылся, разумеется, но вот описание его внешности. Можешь прочитать. Это для вас, парии, задание на сегодня. — Он протянул Кларенсу листок бумаги.
Кларенс прочитал: «Чернокожий или пуэрториканец, рост 5 футов 6 — 8 дюймов, 35 лет, усы, крепкого телосложения, одет в темные брюки, коричневую куртку, коричневые башмаки, темный свитер с воротником-»хомут'.
— Поважнее собаки. Ребенок видел это. Нам позвонила его мать. Мы проверили девушку. Это правда, все верно.
Было уже темно, когда Кларенс вышел на дежурство. Сегодня он работал с Рудином, крепко скроенным парнем, которого он почти не знал. На Сто четвертой улице они прогнали из узкого прохода между домами парнишек, которые явно пытались открыть дверь. Один из мальчишек, лет двенадцати, бросил в них огрызок яблока, который попал Кларенсу в грудь. Кларенс отряхнул мундир и спустился по железным ступенькам, чтобы проверить дверь. Она была заперта.
— В чем дело, черт возьми? — заорал изнутри мужской голос.
— Полиция, — ответил Кларенс. — Проверяем дверь. Что-то случилось?
— Убирайтесь к чертовой матери! Дверь заперта!
Кларенс поднялся по ступенькам наверх, к Рудину. Парнишки смеялись. («Свиньи! Дерьмовые свиньи!») Мужчина, возможно домоправитель, побоялся отпереть дверь и убедиться, что перед ним полицейский, подумал Кларенс. Год назад Кларенс, вероятно, попросил бы открыть ее — просто чтобы удостовериться, что это обычный подвал, а не притон наркоманов или публичный дом. Неожиданно его захлестнула волна гнева. «Это называется разочарование», — подумал Кларенс. Ничего нельзя изменить. Никто не делает выводов и не предпринимает нужных действий — как только что сам он не проверил, кто отвечал ему за дверью в цокольном этаже. На Бродвее они с Рудином осмотрели тщательно, как положено по инструкции, все двери, которые полагалось: магазин скобяных изделий, несколько больших домов, слишком бедных, чтобы держать швейцара, химчистку, булочную. Они шли на запад по той самой Сто первой улице, где в четыре часа дня было совершено изнасилование. Окна квартир светились тусклым желтоватым светом. Слышались звуки музыки и голос телеведущего. За каким из окон изнасилованная девушка? Кларенс подумал, что она сейчас, наверное, беспокоится насчет беременности. Жертва не только унижена, но боится забеременеть или заболеть. Жаль, что в Нью-Йорке столько черных и пуэрториканцев, если в здесь жило больше цивилизованных людей, обстановка была бы намного спокойнее. Другим странам и городам повезло больше. Кларенс особенно ненавидел насильников. За время своей службы он видел по меньшей мере шестерых. Как и воры, они избегали смотреть людям в глаза. Кларенс искал взглядом чернокожего или пуэрториканца ростом пять футов шесть — восемь дюймов, в коричневой куртке. Вдруг повезет.
— Тебе правятся порнофильмы? — спросил Рудин.
Кларенс подумал о Мэрилин, которая терпеть не могла их.
— Нет, — ответил он.
— Брат моей жены... он их делает. Со своими друзьями. Черт возьми, если бы ты увидел хоть один... Он показывает их каждую субботу вечером у себя в Бруклине. В своем доме, понимаешь? Платишь за вход, но пиво покрывает расходы. Я просто подумал, что если тебе интересно...
Кларенс не знал, что сказать, чтобы угодить напарнику. Ему отчаянно хотелось позвонить Мэрилин, сейчас же, чтобы услышать ее голос.
— Может, они нравятся тем, кто не способен заниматься этим по-настоящему, а? — спросил наконец Кларенс.
— Это мысль, — хмыкнул Рудин. Он, похоже, чувствовал себя как на воскресной прогулке. Руки, заложенные за спину, крутят дубинку.
Кларенс посмотрел на часы. Звонить сегодня вечером надлежало, когда будет семнадцать — семнадцать минут такого-то. Оставалось еще двадцать минут.
— Послушай...
— В чем дело?
— Подождешь, пока я позвоню своей девушке? Прямо за углом. — Кларенс имел в виду, что за углом находится бар.
Рудин понял.
Рудин шел дальше по улице, а Кларенс вбежал в бар, где был телефон.
Мэрилин взяла трубку, и Кларенс вздохнул с облегчением.
— Пытаюсь дозвониться до тебя с половины пятого! — сказал Кларенс.
— Я гуляла и ходила обедать. В чем дело?
— Я ходил в Бельвью... — Внезапно Кларенсу расхотелось рассказывать ей по телефону о Бельвью и о встрече с мистером Рейнолдсом. Вот бы увидеть ее. Голос Мэрилин звучал совсем рядом, но Кларенс чувствовал ее сопротивление, она стремилась отдалиться, оттолкнуть его.
— Так что случилось? Ты можешь говорить?
— Я хочу увидеться с тобой. Если можно, пришел бы прямо сейчас. — Он говорил так, будто это можно было устроить, хотя на самом деле это было нереально. Какой-нибудь капитан или лейтенант обязательно проверял, разъезжая на машине, патрули, и никогда не угадаешь, в какое время он появится.
— Ты сейчас на дежурстве?
— Да. Ну... Бельвью... не очень интересно. Я отдал письмо в свой участок. Дальше уже дело зависит от того, нормален поляк или нет. То есть по закону, я имею в виду. Как с ним поступят. — Он говорил правду, но эта правда так не подходила к ситуации. — Мэрилин, можно мне встретиться с тобой завтра вечером, если ты занята весь день? Завтра вечером я свободен. Мне нужно увидеть тебя, хоть на минутку.
— Хорошо, — с тяжелым вздохом согласилась она, Кларенс услышал скорее вздох, чем слово. — Завтра вечером у меня работа. Возможно, я закопчу к девяти — половине десятого. Позвони мне сначала.
Кларенс вернулся к Рудину.
В то утро, около четырех, уходя из полицейского участка, Кларенс прихватил с собой револьвер. Патрульным позволяли брать с собой оружие, и те, кто приходил в участок или уходил домой ночью, так и делали. Кларенса одолевали смутные подозрения и необъяснимый страх.
Он поздно проснулся на следующий день, потому что не смог заснуть до семи утра. Купил продукты в бакалее, сходил в библиотеку, но непрестанно думал о Мэрилин, пытаясь решить, как лучше вести себя сегодня или тогда, когда она согласится уделить ему время — не больше часа, быть может, если вечером у нее будет много работы или если наутро понадобится рано вставать.
Около девяти он позвонил Мэрилин, но телефон молчал до без двадцати пяти десять. Да, он может прийти, если хочет.
Кларенс дошел до площади Юнион, доехал на автобусе до Четырнадцатой улицы Западного округа, потом пересел на местный и вышел на Спринг-стрит. Оттуда было рукой подать до Макдугал. Всю дорогу он высматривал открытый цветочный магазин или продавца цветов, но так никого и не увидел. У Кларенса еще оставались ключи от квартиры Мэрилин. Она все-таки не просила вернуть их или забыла? К поясу Кларенс прицепил револьвер. У него возник безумный план: застрелиться сегодня вечером, если Мэрилин захочет порвать с ним. Не в ее квартире, потому что у нее тогда будет много неприятностей, но, может, на одной из темных улочек, ведущих к центру или на запад, к Гудзону.
Из-за зеленых занавесок на окнах Мэрилин пробивался рассеянный свет. После недолгого колебания Кларенс все-таки открыл своим ключом дверь подъезда. Он взбежал по ступенькам и постучал в ее квартиру.
— Клар?
— Да.
Она отворила дверь. На ней была юбка и свободно болтавшаяся старая белая рубашка. Пряди длинных волос падали на плечи и прикрывали грудь.
Кларенс обнял ее, целовал в шею...
— Что случилось? — Мягко, но решительно она отстранила его.
