Мать заставила его пообещать, что он позвонит сегодня вечером, прежде чем идти на дежурство, даже если ничего не случится.
Кларенс сразу же вылез из постели и приготовил себе кофе. Разумеется, они допрашивали его родителей. Казался ли их сын расстроенным, когда навестил их в среду? Рассказывал ли когда-нибудь о Роважински? Ничего. Совсем ничего. Но Кларенс ненавидел ложь. Особенно неприятно было обманывать своих родителей. Он не мог представить, как чудовищно покажется им то, что он сделал.
Морисси появился вскоре после полудня. Это был коренастый человек с каштановыми волосами, не старше тридцати лет, улыбчивый, с громадными ручищами — такими кулаками он, наверное, одним ударом мог отправить человека в нокаут.
— Присаживайтесь, — предложил Кларенс.
Морисси снял пальто и сел. Он держал наготове ручку и блокнот.
— Что ж, вы знаете, в чем дело, потому что детектив Фенуччи, насколько мне известно, разговаривал с вами.
— Да.
— Мы пытаемся найти человека, который убил Кеннета Роважински во вторник ночью. И вы, кажется, знали Роважински. — Морисси доброжелательно посмотрел на Кларенса.
Тот присел на кровать.
— Полагаю, вы знаете, что он похитил собаку, собаку Эдуарда Рейнолдса. Вот какое у меня было дело с Роважински.
— О да, я видел Рейнолдсов... это было в среду вечером. Итак, во-первых, где вы были во вторник ночью?
— Я остался ночевать у своей подружки, на Макдугал-стрит. Мэрилин Кумз.
— Да. — Морисси заглянул в свои записи. — В какое время вы пришли туда?
— Около десяти.
— Видели вы тогда на улице Роважински? Как добирались до своей подружки?
— Подземкой. Нет, я не видел его. Я не искал его.
— Роважински могли убить до девяти часов вечера. Незадолго до этого. Вполне возможно. Где вы были до того, как поехали на Макдугал?
— Дома. Здесь. Мэрилин не было до половины десятого, приблизительно так. Я звонил ей отсюда, пока не уверился, что она пришла.
— Вы выходили вечером?
— Нет, мы были в квартире.
— Что потом?
— Потом я спал там.
— А потом? Во сколько вы ушли?
Повторение. Чтобы проверить, даст ли он те же ответы.
— Около восьми, кажется.
Морисси приподнял брови:
— Ваша подружка сказала, что около десяти. У меня это записано.
— Я ушел раньше. Она еще не совсем проснулась, когда я уходил. Она любит поспать.
— Вы собираетесь жениться на мисс Кумз?
— Надеюсь, — ответил Кларенс с той же доброжелательностью, с какой Морисси задавал вопрос.
— Что касается вашего прихода к Роважински на Мортон-стрит. Зачем вы пошли туда?
— Потому что... Роважински сказал кое-что моей подруге, мисс Кумз. Он подкараулил ее на улице. Сказал ей кое-что неприятное...
— Что?
— Нечто вульгарное, не помню точно. Потом он написал ей письмо. Но это было после.
— После чего?
— После того, как я заходил к нему. Я зашел к нему, потому что Мэрилин сказала, что он преследовал ее на ступеньках парадного, вплоть до входной двери, и говорил всякие гадости. Я подумал, что если припугну его, то он больше не будет этого делать. Я не причинил ему вреда. Просто хотел припугнуть его.
Морисси ждал продолжения.
— И он перестал?
Кларенс заерзал на кровати:
— Не совсем. Письмо пришло после того, как я виделся с ним. На письме есть дата, можете посмотреть. Оно в Бельвью. — Кларенс поставил на письме дату: пятница, 3 октября, точно так же, как раньше Эдуард Рейнолдс датировал письма, полученные от поляка.
— Кто переправил письмо в Бельвью?
— Мэрилин Кумз показала его мне. Я отвез его в Бельвью. — Он не хотел вдаваться в подробности и считал, что это не нужно.
— Еще одно. Роважински заявил, что за пятьсот долларов вы позволили ему уйти.
Кларенс объяснил, как Роважински удрал, пока он ходил узнавать, согласен ли Эдуард Рейнолдс выплатить вторую тысячу выкупа, и признал, что это его была ошибка.
— Меня обыскивали... наверняка проверяли мой счет в банке. Я не брал этих денег.
Морисси кивнул:
— Но должно быть, вас оскорбило подобное обвинение.
Кларенс пожал плечами:
— Такого психа? Роважински нравилось обижать людей. Только этим он и занимался. — Кларенс улыбнулся и взял сигарету.
Морисси расспросил Кларенса о его службе в полиции. Рассказ был короткий: год службы без особых происшествий. Кларенс подумал, что Морисси, скорее всего, уже заглянул в его послужной список.
— В ту ночь вы были рядом, — сказал детектив. — Всего в семи кварталах. И у вас было немало причин не любить этого человека. Вы говорили мне сейчас правду?
— Да, — подтвердил Кларенс.
Морисси улыбнулся:
— Просто я уверен, что вас будут еще допрашивать, и некоторые наши сотрудники — несколько жестче, чем я.
Жестче, чем Морисси, если бы тот захотел вести себя жестче?
— Ничего не поделаешь, — ответил Кларенс.
Морисси кивнул, по-прежнему не спуская глаз с Кларенса.
— Конечно, я понимаю, что Роважински не любил домовладелец, да и продавец в бакалее тоже, но все-таки... — Морисси хмыкнул. — Не настолько же, чтобы его калечить. — Он закурил сигарету. — Как у вас дела с подружкой?
Кларенс задумался, приходил ли Морисси к Мэрилин, но, к сожалению, он этого не знал.
— В порядке, — ответил он.
— Она сказала, что не любит копов. Не то чтобы прямо, но я понял. Как она относится к тому, что вы полицейский? — Невинная, во весь рот ухмылка Морисси не сходила с его лица.
— О, я говорил ей, что не буду служить в полиции всю жизнь.
— Вы собирались уйти в отставку?
— Ничего определенного. Просто не хочу оставаться тут двадцать лет. Как делают некоторые.
— Вы презираете полицию? Работа вам не нравится?
— Конечно, нравится. — «Что еще можно сказать?» — подумал Кларенс. Он понимал, что Морисси никогда и не считал его типичным копом, одним из рабов своей профессии. — Мне хорошо в полиции, все нормально.
Морисси перевел взгляд с Кларенса на часы:
— Поговорим о Эдуарде Рейнолдсе. Он, должно быть, тоже ненавидел этого человека.
Кларенс предпочел промолчать. Детектив встал, собираясь уходить.
— Он не стал бы нанимать человека, чтобы избить Роважински, как вы думаете?
— Конечно нет, — ответил Кларенс.
