дней, сидел на скамье около двери. На щеке у него была царапина, опухшие глаза полузакрыты, а поскольку он, очевидно, не в состоянии был далеко уйти, никто его не сторожил.
— Не очень-то приятное зрелище, а? — спросил Макгрегор, поймав взгляд Эда. — Можно подумать, у нас здесь трущобы.
Эд вышел на ступени парадного входа.
— Как по-вашему, удастся найти этого человека? — спросил он, стараясь не выглядеть слишком уж назойливым. — Каковы шансы? Только честно.
— Пятьдесят на пятьдесят. А может, и меньше, мистер Рейнолдс. Честно. Это все, что могу сказать вам. Будем держать связь.
Эд направился домой. Последняя фраза звучала фальшиво-обнадеживающе: так отвечают людям, которые приходят просить работу. Эд поймал себя на том, что всматривается в лица встречных: не мелькнет ли в чьих-то глазах необычный интерес. Он ничего не замечал, но в одном из этих зданий с бесчисленными окнами, за которыми люди ссорились, смеялись, занимались любовью, ели или волновались, поджидая того, кто запаздывал, — за одним из этих окон скрывался Аноним. Он наверняка жил по соседству. Эта мысль испугала Эда, даже сейчас, при свете дня, он почувствовал себя совершенно беспомощным перед лицом грозной опасности. Похититель знал Эда, а он его — нет. Любой из мужчин, идущих сейчас ему навстречу, мог быть вымогателем, и как же этот мерзавец должен радоваться при виде Эда, бредущего по улице в одиночестве, без собаки.
Субботнее утро. Снова сияло солнце. Еще не было девяти. Что бы ему такое купить, чтобы порадовать Грету? Может, сдобный рулет с орехами и изюмом в хорошей булочной на Бродвее, более-менее еврейской булочной. Он свернул к Бродвею. Эд все еще рассматривал встречных прохожих, обдумывая, кто из них мог бы оказаться Анонимом, но сейчас лицо его обрело доверчивое и почти веселое выражение. В конце концов, он подал заявление в полицию.
Юная блондинка в булочной знала их с Гретой и одарила Эда лучезарной улыбкой.
— Здравствуйте, мистер Рейнолдс. Как поживаете? Как здоровье жены?
— С ней все в порядке, спасибо, — ответил он, улыбаясь в ответ. — Дайте мне, пожалуйста, сдобный рулет с орехами. — Булочная была пропитана ароматом свежей сдобной выпечки, корицы и ромовых баб.
Девушка потянулась за рулетом, держа в каждой руке по вощеному пакетику, но затем остановилась:
— Мне рассказали о Лизе! У вас есть новости?
— Нет. Но я только что заявил в полицию. Надеемся на лучшее. Я возьму еще, пожалуй, парочку круассанов.
Эд купил еще пачку сигарет в магазине посреди квартала на случай, если сегодня что-то случится и они с Гретой не смогут выйти в супермаркет за обычными субботними покупками.
— Ах, Марк рассказал мне, что у вас пропала собака, мистер Рейнолдс, — сказал продавец в табачной лавке, худой ирландец лет шестидесяти.
— Да, в среду вечером. Я обратился в полицию. Но посматривайте, может, увидите ее? Я отблагодарю.
— Конечно.
Эд вышел из магазина с ощущением, что его окружают друзья, даже если Аноним тоже жил неподалеку.
— Давай позавтракаем не спеша, — сказал он, входя в квартиру.
Грета надела черные брюки в обтяжку, красные сандалии без каблуков, веселую блузку с цветочным рисунком.
— Услышал что-то новое?
— Нет. Боюсь, пока ничего. Но я разговаривал с ними. С полицией. — Эд держал за тесемки бумажный пакет из булочной. — Сладости. — Он направился в кухню. — Я выпил бы еще чашечку кофе.
— Что тебе сказали?
Эд зажег газ под большим стеклянным кофейником.
— Так вот, я разговаривал с двумя полицейскими. Дал им свои координаты и все такое. Сказал, что ты обычно находишься дома. Оставил им письма.
— Они знают этого ненормального?
— Нет, похоже. Но они передадут письма в главное управление на Центральной улице. Я позвоню им сегодня. — Онобнял жену за плечи и поцеловал в щеку. — Понимаю, что это малоутешительно, дорогая, но что еще можно сделать? — Обойти окрестности, подумал Эд, переодеться, наклеить усы и попытаться выследить человека, который, возможно, исподтишка наблюдает за его домом? — Открой коробку. Давай положим рулет на минутку в духовку.
Грета убрала руку с притолоки, к которой прислонилась, разговаривая с ним.
— Тебе звонил Питер. Пару минут назад.
— Уже? Гм... — Питер Коул, молодой и энергичный издатель, брал на уик-энд домой рукописи и звонил Эду почти каждую субботу или воскресенье, чтобы задать кое-какие вопросы, далеко не всегда важные. Эд вспомнил, что он тоже принес домой рукопись, биографию. — А просил перезвонить?
— Забыла. Не знаю. Извини, дорогой. — Занятая своими мыслями, Грета машинально поставила на огонь кофейник.
Эд с Гретой устроились в уголке гостиной, имевшей форму буквы L, — эту часть комнаты они использовали как столовую. Ее окна выходили на улицу, и с того места, где сидел Эд, была видна внизу длинная полоса зелени — Риверсайд-парк. Что, если Аноним сейчас внизу, кружит около их дома? Или околачивается возле супермаркета на Бродвее, куда они ходят, вдвоем с Гретой или поодиночке, каждое субботнее утро, около одиннадцати? Часто они брали с собой Лизу и привязывали на улице к ограде.
Грета облокотилась о стол:
— Ох, Эдди, мне так грустно.
— Знаю, дорогая. Я позвоню им, в полицию. А если они ничего не скажут, пойду сам на Центральную улицу.
— Прошло уже почти три дня. Не знаю, хорошо ли ее кормят.
Эд был рад, что Грета не сомневается в том, что Лиза жива.
— Не волнуйся об этом. У нее прекрасное здоровье.
Грета положила сигарету и прикрыла глаза кончиками пальцев.
— Если ее убили, не знаю, как мне это пережить, Эдди, — проговорила она со слезами в голосе.
Эд опустился на колени рядом с ней. Он хотел сказать: «Мы заведем другую собаку, сразу», — но сейчас говорить так было нельзя, это означало бы, что Лиза потеряна безвозвратно.
— Она такая милая. Как собака она само совершенство, понимаешь?
Большинство их друзей говорили именно так. Даже когда Лиза была щенком, она не грызла ботинки — только игрушки, которые продаются в магазинах, чтобы щенки точили о них зубы. Эд рассмеялся:
— Да, она само совершенство, и я тоже люблю ее, дорогая! Вытри глаза, и давай подумаем о покупках. Ты составила список? — Он вспомнил, что в этот уик-энд должен прочитать биографию, а рукопись была объемистой. Ладно, если не успеет, он засядет за нее ночью. — Не пойти ли нам в кино сегодня днем? Или лучше вечером? Что мы хотели посмотреть? «Катамаран», кажется? Я узнаю сеансы.
Грета мало-помалу приходила в себя. Она все еще выглядела печальной, но, возможно, уже составляла мысленно перечень того, что надо купить. По выходным они обычно обедали в два или три часа, а вечером ограничивались только легкой закуской.
— Я, пожалуй, приготовлю Sauerbraten[2].
Они отправились вместе в магазин. Эд сначала занес в прачечную неподалеку от супермаркета грязное белье в двух наволочках. Потом присоединился к Грете и занял для нее место в очереди, пока она сновала по магазину, добавляя небольшие покупки вроде крабового мяса или пате в свою доверху нагруженную тележку. Эд понимал, что делать покупки можно и более простым способом; люди его положения не часто ходят по супермаркетам. Но они с Гретой вот так же вместе ходили за продуктами, когда познакомились, и Эду не хотелось отказываться от этой привычки. Мясо они покупали в магазине на другой стороне Бродвея. Эд заставил себя не вспоминать о том, как при виде их обрадовалась бы Лиза, которую обычно привязывали
