Дорожка все еще была видна, Фрэнк шел уверенно, будто знал каждый сантиметр пути. Тополя сомкнулись за ними, потом разошлись в сторону и вот они уже у скалы. Том видит край, он выделяется благодаря светлому камню.
— Море там, — сказал Фрэнк, указывая рукой. Он отошел от края.
— Я догадался. — Том слышал шум волн, тихий, неритмичный, без грохота гальки, скорее даже плеск. А вдалеке, в темноте, Том увидел огонек на носу корабля и, как ему показалось, различил розоватые бортовые огни. Иногда над головой проносились летучие мыши, но Фрэнк, казалось, не замечал их.
— Вы говорили с мамой?
— Да, немного. Я спросил ее о Терезе. Я знаю, она была здесь. Я подумал, может, она тебе написала. — Том подумал, что лучше будет спросить его прямо, чем вообще не спросить о письме.
— Нет, — сказал Фрэнк.
Том подошел поближе, между ними осталось футов пять. Юноша стоял прямо.
— Сочувствую, — проговорил Том. Он думал, что девушка даже не потрудилась позвонить Турлоу в Париж, а теперь, когда Фрэнк нашелся, когда он в безопасности, она просто уходит, ничего не объясняя.
— И это все? Вы говорили только о Терезе? — спросил Фрэнк, как будто больше и говорить-то было не о чем.
— Не только. Я спросил ее, считает ли она смерть твоего отца несчастным случаем или самоубийством.
— И что она сказала?
— Что не знает. Фрэнк, — Том говорил как можно мягче, — она тебя ни в чем не подозревает. И не нужно ее разубеждать. Пусть все идет своим чередом. Как есть. Это уже случилось. Твоя мать сказала: «Самоубийство или несчастный случай — это уже произошло». Что-то в этом роде. Ты должен держать себя в руках, Фрэнк. И я не хочу, чтобы ты подходил так близко к краю. — Юноша смотрел на море, то приподнимаясь, то опускаясь на цыпочках, то ли с вызовом, то ли просто рассеянно, — Том не мог точно определить.
Затем Фрэнк повернулся, шагнул к Тому, обошел его слева, снова повернулся и произнес:
— Но вы-то знаете, это я подтолкнул коляску. Я знаю, вы говорили с моей матерью о том, что она думает об этом, во что она верит, но я же рассказал вам. Ей я сказал, что отец сделал это сам, и она поверила мне, но ведь это неправда.
— Ну хорошо, хорошо, — сказал Том мягко.
— Когда я подтолкнул коляску, я думал о том, что Тереза со мной, что она... любит меня...
— Я понимаю, — ответил Том.
— Я думал, что исключу отца из своей жизни, из нашей жизни — моей и Терезы. Я чувствовал, что отец... портит мне жизнь. Смешно, но Тереза придала мне сил, а теперь ее нет. Не осталось ничего, кроме молчания, ничего! — Его голос дрогнул.
«Странно, — думал Том, — что некоторые девушки предназначены для печали и смерти. Они похожи на солнечный свет, такие активные, живые, веселые, но на самом деле предвещают смерть, и не только потому, что соблазняют свои жертвы, на самом деле они сами могут обвинить парней в том, что те их обманули, на пустом месте, просто вообразят себе». Неожиданно Том рассмеялся:
— Фрэнк, ты должен понять, что в мире есть другие девушки! Особенно сейчас, когда Тереза бросила тебя. Ты тоже должен от нее освободиться.
— Я уже сделал это, да, думаю, это произошло в Берлине. Настоящий кризис был тогда, когда я услышал, что сказал Джонни. — Фрэнк пожал плечами, но на Тома не взглянул. — Я действительно искал письмо от нее, признаю.
— С этого и нужно начинать. Сейчас все кажется ужасным, но у тебя впереди недели и годы! Действуй, Фрэнк... — Он хлопнул Фрэнка по плечу и сказал: — Сейчас пойдем обратно, я тебя задержу всего на минуту.
Тому хотелось заглянуть за край, и он осторожно двинулся вперед, где светлели скалы. Он ощутил гальку и жесткую траву под ногами.
Дальше — пустота. В темноте граница между твердью и пустотой была неразличима, но ощущение пустого пространства было очень сильным. Где-то там, внизу, скрытые мраком ночи, находились осколки, на которых суждено было закончить свои дни отцу Фрэнка. Том услышал за собой шаги и отпрянул от края. На мгновение в его мозгу промелькнула мысль, как бы юноша не столкнул в пропасть и его. «Надо быть ненормальным, чтобы подумать такое!» — упрекнул себя Том, ведь мальчик его обожал. Хотя никто не знает доподлинно, на что может толкнуть человека любовь.
— Ну что — идем? — услышал он голос Фрэнка.
— Да, — произнес Том, отирая со лба холодный пот. Видимо, все дело в переутомлении и разнице во времени, решил он.
21
Том заснул, едва его голова коснулась подушки. Среди ночи он проснулся оттого, что всего его тело судорожно дергалось. Дурной сон? Но Том спал без сновидений. Сколько он проспал — час или больше? И вдруг из холла до него донеслось тихое восклицание: «Нет!». Том выбрался из постели. Теперь он ясно различал два голоса: один принадлежал Фрэнку, другой был слабый, журчащий — женский. До него доносились только обрывки фраз: «...был всегда нетерпеливый... я знаю... по мне, все одно, что... что ты сделаешь».
Вероятно, это говорила Сьюзи, и голос у нее был сердитый. Том уловил в ее речи немецкий акцент. Он мог бы приложить ухо к дверям и расслышать все как следует, но подслушивать было не в его натуре. Он ощупью добрался до постели, зажег ночную лампу, взял книгу, закурил и успокоился.
Интересно, кто кого вызвал на разговор — Сьюзи Фрэнка или он ее? Скорее, это Фрэнк — Том слышал, что рядом справа кто-то тихо прикрыл за собою дверь, а он знал, что там комната Фрэнка. Том погасил сигарету и в туфлях на босу ногу вышел в холл. Из-под двери Фрэнка пробивался свет, и Том постучал одними кончиками пальцев. Тотчас послышались легкие быстрые шаги, и, открыв дверь, Фрэнк шепотом пригласил его войти.
— Это была Сьюзи? — спросил Том.
Фрэнк кивнул.
— У вас окурка не найдется? — спросил он. Том достал из кармана пижамы сигарету, раскурил ее для Фрэнка и спросил, что ей от него понадобилось.
Фрэнк с жадностью затянулся и, смеясь, сказал:
— Она по-прежнему утверждает, будто видела, что я сделал.
— Доведет она себя до нового приступа, — покачав головой, проговорил Том. — Хочешь, я завтра с ней поговорю? Мне интересно на нее взглянуть.
Том оглянулся на закрытую дверь, потому что заметил, что Фрэнк смотрит в ту сторону.
— Она что — любит бродить по ночам? Я думал, она болеет.
— Да она сильна, как лошадь! — вырвалось у Фрэнка. От усталости его покачивало, и он бессильно рухнул на кровать.
Том огляделся: на коричневом старинном столе находились приемник, пишущая машинка, книги и пачка писчей бумаги; на полу, возле полуоткрытой двери гардеробной, — лыжные ботинки и сапога для верховой езды; над столом к большой зеленой доске прикреплены скотчем фотографии рок-исполнителей, в том числе «The Ramones»[25] в синих джинсах; еще ниже — карикатурные картинки и парочка женских фотографий — возможно, Терезы. Том не хотел затрагивать эту деликатную тему и потому не стал рассматривать внимательно.
— Старая дура, — сказал он, имея в виду Сьюзи. — Она никак не могла тебя видеть. Надеюсь, сегодня ночью она больше тебя не потревожит.
— Ведьма она, — сонно пробормотал Фрэнк.
