ли она просто не слышала об этой картине, то ли слышала и подозревает, что это подделка, — но все равно весело рассмеялся.
Мадам Аннет между тем осторожно спускалась по лестнице, держась одной рукой за перила. Слава богу, что ему давным-давно удалось отговорить ее от полировки лестничных ступенек.
— Как ты можешь веселиться, когда мальчика уже нет в живых? — по-английски вдруг спросила его Элоиза. Аннет нагнулась, чтобы взять второй чемодан, и никакой заинтересованности к разговору не проявила. Элоиза была права, Том и сам не мог себе объяснить свое состояние.
— Может быть, я просто не успел это осознать. Все произошло настолько неожиданно... Старший брат Фрэнка тоже был дома. Фрэнк был в очень подавленном состоянии из-за Терезы. А тут еще недавняя смерть отца...
Том решил про себя, что от него никто не должен узнать правды о смерти Пирсона-старшего. Для Элоизы эта смерть навсегда должна остаться либо самоубийством, либо несчастным случаем.
— Убить себя в шестнадцать лет... Как это ужасно! — воскликнула Элоиза. — Ты знаешь, сейчас среди молодых это случается все чаще и чаще, так пишут в газетах. Хочешь этого? — сказала она, протягивая ему винный бокал с минеральной водой. — Или налить чего-нибудь покрепче?
Том покачал головой.
— Нет. Сначала — вымыться.
Направляясь к ванной, он, проходя мимо телефонного столика, бросил беглый взгляд на тоненькую стопку корреспонденции за последние два дня, но решил, что это вполне может подождать.
Во время ланча Том рассказал Элоизе о доме Пирсонов в Кеннебанкпорте и о чудаковатой старой женщине Сьюзи, которая долгие годы была там домоправительницей и няней обоих мальчиков, а в настоящее время лежит с сердечным приступом.
Как ему показалось, у него получилось довольно правдивое описание атмосферы этого дома, где роскошь соседствовала с унылой безнадежностью. По тому, как Элоиза недоуменно сдвинула брови, Том понял: она догадалась, что он не сказал ей всей правды.
— И ты уехал в тот же день, сразу после того, как мальчик погиб?!
— Да. Я не видел никакого смысла в том, чтобы оставаться дольше. Все равно до похорон пришлось бы ждать не меньше двух дней. («Сегодня вторник. Возможно, как раз сейчас его и хоронят», — подумал Том.)
— Думаю, ты просто испугался, что тебе будет слишком тяжело при этом присутствовать. Ведь ты к нему очень привязался, верно?
— Верно, — отозвался Том и в первый раз с начала разговора взглянул ей прямо в глаза. Возможно, когда-нибудь он расскажет Элоизе, каково это — взяться управлять жизнью юного существа и не справиться с этой задачей. Хотя вряд ли он сможет позволить себе такое признание — ведь тогда он будет вынужден рассказать ей о том, что Фрэнк убил своего отца, потому что в основном именно это, а не Тереза, толкнуло Фрэнка к самоубийству.
— А с Терезой ты познакомился? — спросила Элоиза. По ее настоянию Том уже описал ей во всех подробностях Лили Пирсон — в прошлом актрису, сумевшую выйти замуж за сказочно богатого человека, и незаменимого «друга семьи» Тэла Стивенса, который, по всей вероятности, станет ее следующим мужем.
— Нет, с Терезой я так и не встретился, — ответил Том. — Кажется, в это время она была в Нью- Йорке.
Том очень сомневался, что Тереза приедет на похороны Фрэнка, да так ли уж это и важно? Для Фрэнка Тереза была скорее неким представлением об идеале, чем-то неосязаемым, неуловимым; такой она и останется теперь для него «навечно», как он сам написал.
После ланча Том поднялся к себе, чтобы распаковать чемоданы и просмотреть почту. Опять письмо от Джеффа Константа из Лондона. Том бегло проглядел его и убедился, что все идет хорошо. Что касается новостей, то Джефф сообщал о том, что у «Дерватт-академии» в Перудже новые менеджеры. Это два увлеченных живописью молодых человека из Лондона — Джефф указал их полные имена, — у которых возникла идея прикупить расположенное рядом с Академией палаццо и приспособить его под гостиницу для студентов-художников. Джефф спрашивал, одобряет ли Том этот проект и знает ли он палаццо, о котором идет речь, — оно с юго-западной стороны от школы. Со следующей почтой, сообщал Джефф, новые менеджеры-лондонцы пришлют ему снимок того самого палаццо. Письмо заканчивалось словами: «Это означает, что сфера нашей деятельности расширяется. Думаю, это к лучшему. Мне кажется, ты со мной согласишься, если только у тебя нет тайной информации о состоянии итальянской экономики, из которой явствует, что в настоящий момент следует воздержаться от каких-либо финансовых операций на итальянской территории».
Никакой тайной информацией Том не располагал; за кого они его там принимают? Тоже мне, нашли финансового гения! Однако идею о приобретении дворца и превращении его в отель Том одобрял полностью. Расширяться надо именно за счет приобретения отелей. Художественная школа и без того существовала главным образом за счет прибылей от гостиничного бизнеса. Знай об этом Дерватт, он сгорел бы со стыда.
Том скинул свитер, прошел в белую с голубым ванную комнату и бросил свитер на стул. Он уловил жужжанье маленьких пил, которое прекратилось, когда он вошел. Или это лишь ему почудилось? Том приложил ухо к боковой стенке шкафчика. Нет, не почудилось! Крошечные пилы работали, их звук слышался все отчетливее. Вот ведь трудяги паршивые! Сверху сложенной пижамы уже скопилась миниатюрная пирамидка красно-коричневого порошка — результат раскопок в верхней части шкафчика. Что они там мастерят? Лежбища для себя или хранилища для яичек? А может, этим маленьким плотникам объединенными усилиями удалось построить там из слюны и опилок крошечный книжный шкаф — чтобы он служил своеобразным памятником их искусству выживания? Том громко расхохотался: какой бред! Похоже, что у него самого не все в порядке с головой!
Из уголка чемодана Том извлек берлинского медвежонка. Заботливо распушив его слежавшийся мех, он устроил его возле словарей, на письменном столе. Лапы у маленького мишки нельзя было разогнуть, он был вынужден постоянно оставаться в положении сидя — таким уж его сделали. Его блестящие глазенки смотрели на Тома все с тем же выражением простодушной веселости, что и тогда в Берлине. Том улыбнулся и сказал: «Теперь ты будешь жить, не зная печали, до конца дней своих».
Сейчас он примет душ, потом плюхнется на кровать и, не торопясь, станет просматривать почту. Нужно постараться вернуть себя в нормальные временные рамки. На часах было без двадцати три по европейскому времени. Том чувствовал уверенность в том, что Фрэнка похоронят именно сегодня. Во сколько это произойдет, уже не имело значения, ибо для Фрэнка понятия времени больше не существовало.
Примечания
1
Скарлатти Доменико (1685-1757) — итальянский композитор и клавесинист. Автор многочисленных сочинений для клавесина, а также опер и вокально-хоровых произведений.
2
Веллингтон Артур Уэлсли (1769-1852), герцог — британский полководец, главнокомандующий союзными войсками в войне с Наполеоном, победитель в битве при Ватерлоо.
3
Сибелиус Ян (Юхан) (1865-1957) — крупнейший финский композитор, автор симфонических и камерных произведений.
4
Уоллес Джордж — американский политик середины XX века, известный своими расистскими взглядами, приверженец расовой сегрегации.
5
Le Petit — малыш (фр.).
6
Legato — связно (итал.), переход от одного звука к другому без перерыва (муз.).
7
Фишер-Дискау Дитрих (р. 1925) — немецкий оперный и камерный певец, баритон.
