Дерватта поддельные. Вначале, правда, он только подозревал, но потом полностью убедился в этом, потому что Бернард Тафтс прямо сказал ему: «Не покупайте больше Дерватта». Мёрчисон рассказал Тому о забавной встрече с незнакомцем в баре лондонского отеля. Бернард не назвал Мёрчисону своего имени. Сразу же после того разговора Том, сам проследив за Мёрчисоном, увидел его вместе с Бернардом тет-а- тет. Тогда Том испытал ужас, который ощущал до сих пор: он-то знал, что мог рассказать Бернард.
Том часто думал, что могло бы произойти, если бы Бернард Тафтс попытался выяснить отношения с Цинтией и пообещал ей не писать больше подделок. Но если бы Бернард так и сделал, Цинтия все равно бы его не приняла.
6
Том подумал, что Джанис Притчард попытается еще раз войти с ним в «контакт», что ока и сделала в четверг после обеда. Телефон зазвонил в Бель-Омбр около двух тридцати пополудни. Том едва его услышал. Он в это время полол клумбу для роз возле дома. Элоиза сняла трубку и через несколько секунд крикнула, подойдя к высокому окну:
— Том! Телефон!
— Спасибо, дорогая. — Он бросил мотыгу. — А кто это?
— Жена Прикарда.
— А! Притчарда, дорогая.
Раздосадованный, но заинтригованный, Том направился в холл, где стоял телефон. На этот раз он не мог подняться к себе наверх, чтобы поговорить там, не объясняя этого Элоизе.
— Алло.
— Алло, мистер Рипли! Я рада, что застала вас дома. Может, я покажусь вам бесцеремонной, но мне бы очень хотелось поговорить с вами с глазу на глаз.
— Да?
— У меня есть машина Я свободна примерно до пяти. Не могли бы мы...
Том не хотел встречаться с ней в своем доме, точно так же, как и в доме с бликами на потолке. Они договорились встретиться около obelisque в Фонтенбло (идея Тома) в bar-cafe для рабочих под названием «Спорт» в три с четвертью. В четыре тридцать должен был прийти мсье Лепти, учитель музыки, но Том не упомянул об этом.
Элоиза взглянула на него с интересом — его редко спрашивали по телефону.
— Да это все те же американцы. — Тому неприятно было говорить, но пришлось продолжить: — Она хочет со мной встретиться. Может, мне удастся что-нибудь узнать. Вот я и согласился. Сегодня после обеда.
— Узнать что?
— Мне не нравится ее муж. Мне не нравятся они оба, дорогая, но, если я узнаю что-нибудь, это поможет.
— Они задавали подозрительные вопросы?
Том слегка улыбнулся, благодарный Элоизе за понимание их общих проблем.
— Не слишком много. Не беспокойся. Они меня дразнят. Оба. — Том добавил более веселым тоном: — Я тебе все расскажу, когда вернусь. Постараюсь поспеть вовремя к приходу мсье Лепти.
Через несколько минут Том выехал из дому. Он нашел место для парковки возле obelisque, подозревая, что может получить штраф, но ему было все равно.
Джанис Притчард стояла со смущенным видом у бара.
— Мистер Рипли. — Она одарила Тома теплой улыбкой.
Том кивнул, но сделал вид, что не заметил ее протянутой руки.
— Добрый день. Может, сядем в кабинку? Они заняли кабинку. Том заказал чай для леди и черный кофе для себя.
— Чем сегодня занимается ваш муж? — спросил Том с любезной улыбкой, ожидая ответа Джанис, что он в институте. В этом случае Том собирался расспросить ее более подробно о занятиях мужа.
— После обеда у него массаж, — ответила Джанис Притчард. — В Фонтенбло. Я собираюсь встретиться с ним в четыре тридцать.
— Массаж? У него что-то неладно со спиной?
Слово «массаж» ассоциировалось у Тома с секс-салонами, хотя он знал, что существуют салоны, где делают лечебный массаж.
— Нет. — На лице Джанис отразилось страдание. Она уставилась взглядом в стол, стараясь не смотреть на Тома — Ему просто это нравится. Везде и всегда дважды в неделю он делает массаж.
Том сглотнул, испытывая неловкость от этого разговора. Громкие крики вроде 'Un Ricard![19]' или вопли радости, издаваемые игроками у автоматов, были приятнее, чем разговор с Джанис о ее чудаковатом муже.
— Я имею в виду — даже когда мы приезжаем в Париж, он сразу ищет массажный салон.
— Забавно, — пробормотал Том. — А что он имеет против меня?
— Против
Том знал, что это ложь.
— Почему он говорит, что занимается в бизнес-школе, когда на самом деле это не так?
— О, вы знаете это? — Теперь взгляд у Джанис стал более твердым и озорным.
— Нет, — сказал Том. — Я вовсе не был в этом уверен. Я просто не верю ни одному слову вашего мужа.
Джанис захихикала с каким-то странным ликованием.
Том не улыбнулся, потому что не находил в этом ничего смешного. Он наблюдал, как Джанис трет большим пальцем запястье на левой руке, как будто бессознательно массируя. На ней была свежая белая блузка поверх тех же голубых брюк, на шее ожерелье из искусственной бирюзы, довольно красивое. И сейчас Том ясно увидел следы синяков под манжетой блузки на той руке, которую она потирала. Том понял, что голубоватое пятно у нее на шее, с левой стороны, тоже синяк. А может, она хотела, чтобы он увидел ее синяки?
— Ну, если он не занимается в институте... — наконец произнес Том.
— Ему нравится рассказывать необычные истории, — сказала Джанис, глядя на стеклянную пепельницу, в которой лежали три окурка, оставленные посетителями.
Том понимающе улыбнулся, стараясь, чтобы это выглядело искренне.
— Но вы, конечно, все равно его любите?
Он увидел, что Джанис заколебалась, нахмурилась, изображая оскорбленную невинность или что-то в этом роде. Ему нравилось вызывать ее на откровенность.
— Я ему нужна. Не уверена, что это так... Я хочу сказать, что я его люблю. — Она взглянула на Тома.
О господи, как будто это имеет значение, подумал Том.
— Я задам вам чисто американский вопрос. Чем он зарабатывает на жизнь? Откуда у него деньги?
Лоб у Джанис разгладился.
— О, тут нет проблем. У его семьи был деревообрабатывающий бизнес в Вашингтоне. Когда его отец умер, бизнес продали, и Дэвид с братом поделили полученные средства. Все эти деньги вложены... как-то... так что идет доход.
То, как она произнесла «как-то», подсказало Тому, что она совсем ничего не знает об акциях и облигациях.
— В Швейцарии?
— Не-е-т. В каком-то банке в Нью-Йорке, они там всем распоряжаются. Нам денег хватает, но Дэвиду всегда нужно больше. — Джанис улыбнулась почти радостно, как будто говорила о ребенке, который выпрашивает еще одну порцию пирога. — Мне кажется, его отец не слишком с ним церемонился, выгнал его из дому, когда ему было около двадцати двух, потому что он не работал. И даже тогда у Дэвида было приличное содержание, но он хотел большего.
Кто-кто, а Том мог себе это представить. Легкие деньги подогревали его фантазию, обеспечивали продолжающуюся нереальность и в то же время гарантировали еду в холодильнике и на столе.
