всплеск девичьих чувств прошел для нее незамеченным. Тем не менее щеки Меты вспыхнули, и она решила ретироваться в туалетную комнату, чтобы проверить, не испортила ли она себе макияж.
В обрамленном черным мрамором зеркале она увидела на удивление юное лицо с сияющими зелеными глазами. Глазами, которым хотелось приключений. То есть совсем не того, что Мета запланировала себе на будущее. Ее тело охватил жар, бороться с которым она была не в силах. Она сняла лодочки, наслаждаясь прохладой, когда босые пальцы коснулись мраморного пола. Нужно срочно заземлиться, это однозначно.
Она поспешно вымыла руки и поправила прическу так, что получился идеальный «боб». Потом расправила складки на платье. Контрольный взгляд в зеркало подтвердил, что дама из галереи вернулась: все сидело безупречно, на лице — ни следа волнения. Впрочем, хватило одной мимолетной мысли о Давиде, о том, как он брился перед запотевшим зеркалом, и ее уголки губ, словно по мановению волшебной палочки, растянулись в улыбке. Это было нехорошо.
И как раз в тот момент, когда Мета хотела выйти, голос Евы заставил ее вздрогнуть:
— Не тот вход, господи!
Мета выглянула в фойе, где Ева строевым шагом неслась к посыльному. Но в отличие от своих коллег тот не втянул голову в плечи. Вместо этого он продолжал идти к ней, так что Ева с разгону едва не налетела на него. Он вручил ей завернутый в коричневую промокшую от дождя упаковочную бумагу пакет, очертаниями напоминающий вставленное в рамку полотно.
На мгновение Мета испугалась, что это какой-нибудь наивный художник, решивший представить свою работу. Этот тип жертв Ева любила еще больше, чем посыльных. Исключительно от смущения Мета остановилась и с облегчением поняла, что отсюда не слышно ни слова из разговора, который вели Ева и жертвенный агнец.
Она размышляла над тем, не подняться ли бесшумно по лестнице, которая вела в верхние выставочные залы, когда мельком увидела лицо мужчины в фойе. Она инстинктивно отступила на шаг, чтобы спрятаться за дверью. Там стоял промокший до нитки Давид в бейсбольной кепке на голове и в потрепанной кожаной куртке и отказывался преклонить колена перед Евой. Несмотря на высокие каблуки, той пришлось запрокинуть голову, чтобы возмущенно сверкать на него глазами.
Внезапно Ева повернулась и указала на бронзовую статую, рядом с которой недавно оставила Мету. Оба какое-то мгновение смотрели на покинутое место. Когда Давид попытался вручить пакет, Ева демонстративно скрестила руки на груди. Она даже слегка откачнулась, чтобы наказать его за дерзость. Но когда она хотела просто пройти мимо, он схватил ее за руку.
Мета видела лицо Евы: ее подруга растерялась оттого, что этот плохо воспитанный мальчик на побегушках осмелился быть настолько наглым. На миг она увидела Давида глазами Евы: молодой человек, излучающий спящую агрессию. Никто, воплощение всего ничтожества, какое только могло найтись в городе. Слушая строгий голос Евы, Мета презрительно кривила губы.
В этот миг ее настиг ищущий взгляд Давида. Темно-синий цвет вспыхнул, показалась улыбка и тут же угасла. Он заморгал, словно выражение ее лица нанесло ему удар, и опустил голову. Прежде чем Мета пришла в себя, он вручил сопротивлявшейся Еве пакет и исчез за дверью.
Мета сглотнула. Потом, когда кончики пальцев и треугольник между лопатками словно загорелись, сглотнула снова. Вот это… это было неправильно. Как такое могло случиться? Она должна была без колебаний подойти к Давиду, обменяться с ним парой слов… по крайней мере, ответить на его улыбку!
Разочаровавшись в себе, Мета застонала, потом мысленно прокрутила случившееся. В тот миг, когда взгляд Давида нашел ее, что он увидел, что так его обидело? Женщину, прятавшуюся за дверью и смотревшую, как мужчину, который искал ее, выпроваживали по всем правилам искусства. Он подумал, что мне будет неприятно, если меня с ним увидят, решила Мета. Но смогла бы она действительно подойти к нему, пока рядом стояла Ева? Этого сказать она не могла.
Тем временем Ева гордо направилась к ней, держа промокший пакет на безопасном расстоянии перед собой.
— Что ты делала в туалете? — спросила она и оглядела Мету с ног до головы — в буквальном смысле слова с ног, как с удивлением обнаружила молодая женщина. Потому что она совершенно забыла о том, что нужно надеть лодочки. Она стояла босиком на белом кафельном полу, предлагая Еве великолепную историю, которую та при случае с пылу с жару преподнесет Карлу.
Ева сунула Мете в руку пакет, и ее пальцы без усилия прошли через оберточную бумагу.
— Это прекрасное нечто передал для тебя Давид — подарок, как он сказал. Еще одна восходящая звезда с окраины?
— Не совсем, — бесцветным голосом ответила Мета.
Ее растерянность сменилась холодной яростью. Что Ева себе позволяет? Вот так просто брать и смешивать с грязью все, что ей дорого? У нее не было ни малейшего желания царапать гладкий фасад, провоцировать ее в ответ. Холодная улыбка появилась на губах Меты.
— Это был мой знакомый. А это эскиз его лучшей работы, нечто совершенно потрясающее. Может, развернуть сразу? Ты обязательно должна посмотреть.
Хотя Ева, столкнувшись со столь неожиданной наглостью, промолчала, но лицо у нее предательски дрогнуло.
— Тебе стоило бы договориться с Карлом о встрече, чтобы все опять стало хорошо. Я начинаю беспокоиться о тебе, дорогая моя. Этот Давид выглядел так, словно ищет по вечерам легкую добычу. Ты ведь не хочешь, чтобы он нашел тебя, правда?
— Похоже, это «нет» в ответ на мое милое предложение? — спросила Мета и сладко улыбнулась, хотя чувствовала слабость от волнения.
Сварливость была непривычной для нее чертой: обычно она вела себя очень воспитанно и даже не думала защищаться.
Ева обиженно зашагала обратно. Мета, несмотря на свою маленькую победу, тут же о ней забыла, потому что пакет, который она держала в руках, напомнил о том, что сейчас произошло нечто гораздо более важное. Не зная, что с этим делать, она смотрела на него.
