Хотя Мете и удалось добавить в голос насмешки, на самом деле она боялась этой женщины. От нее исходило что-то, что мешало убрать руки, снова принявшиеся поглаживать ее волосы. На запястьях Амелии позвякивали золотые браслеты.
— Знаешь, чего я хочу? — Голос Амелии звучал мечтательно, и она нежно прижалась лбом к лицу Меты. — Чтобы Хаген подчинил себе Давида, но не убил. Тогда вы оба будете принадлежать нам. Разве это не чудесно? В тебе что-то есть… Не могу сказать, что именно, да это и неважно. Что бы ни делало тебя такой привлекательной, я хочу оставить это себе.
— Тогда разве не должна ты быть с Хагеном, чтобы помешать ему убить Давида из ревности?
Амелия лениво отстранилась от Меты. Та тут же воспользовалась возможностью и отпрянула. Амелия собрала свои каштановые волосы на затылке и, казалось, всерьез задумалась над словами Меты. Потом взяла одну прядь и принялась водить ею по своему лицу. Мета собралась повторить вопрос, однако Амелия ее опередила:
— В последние несколько недель для Хагена был важен только Давид. Этот неверный ублюдок едва не свел с ума моего злого волка. Нам с Натанелем стоило немалых усилий удержать его от того, чтобы просто вторгнуться на территорию Мэгги и забрать Давида. Но так даже лучше. Так правила стаи сочетаются с удовольствием.
Амелия снова улыбнулась, и Мета поняла, что ее подозрения оправдываются: эта женщина наслаждалась властью, дававшей ей возможность издеваться над другими. Не опуская взгляда, Мета медленно отступала, и с каждым шагом ей становилось все легче дышать. Амелия позволила ей это, хотя ее настороженный взгляд говорил, что она не разрешит ей отойти особенно далеко.
— Если Хаген действительно так зол на Давида, то я не понимаю, почему ты не отправилась с Хагеном, а пришла сюда.
Амелия сделала несколько шагов к Мете, и та едва не рассмеялась: казалось, они обе исполняют странный танец.
— Ты не понимаешь этого, потому что не знаешь собственного дара. Ты же ключик к Давиду, и не только потому, что он испытывает притяжение к тебе. Хаген после своего… так сказать, пошедшего не по плану рандеву с тобой и слушать об этом не хотел, но я поняла: ты можешь призывать волка.
Когда Амелия произнесла это, Мета вздрогнула, вспомнив об опасениях Рахель. Если встретится кто- то, желающий использовать ее только что открытый дар для своих целей, — что тогда будет?
Амелия внимательно смотрела на нее.
— Вижу, мы понимаем друг друга, — довольно произнесла она. — Тилльманн просто хотел показать тебе волка-призрака, чтобы развенчать Давида. При этом он понятия не имел, что пробудит в тебе своим идиотским планом мести. Но почему Давид бросил тебя? Испугался, как и Тилльманн? Я бы не удивилась этому: он не любит, когда его сажают на цепь. Ему нравится доминировать, и это делает его таким привлекательным в моих глазах. Рассказать тебе о моем плане? Я предпочитаю сильного волка, которого можно контролировать, могущественному вожаку стаи, в которого, вне всякого сомнения, превратится Хаген, если убьет Давида. Как видишь, ты — мой ключик к тому, чтобы контролировать как Давида, так и Хагена. Воистину в нашей стае настала пора смены лидера!
Мета облизала губы. Если Амелия понимает, на что способна Мета, лучше, чем она сама, то каковы же ее шансы защититься от этой женщины? Не особенно хорошие, если принять во внимание самоуверенное поведение Амелии.
— Чего ты от меня хочешь? — прямо спросила Мета.
На миг Амелия застыла, словно прислушиваясь к внутреннему голосу. Потом склонила голову на бок — жест, напомнивший Мете собаку, прислушивающуюся к слишком высокому для человеческого уха свисту.
— У нас не так много времени, Давид уже рядом с Хагеном, — подтвердила Амелия ее предположение. — Твой друг, по всей видимости, примет вызов. Кто бы мог подумать!.. Смерть Натанеля, наверное, вскружила ему голову.
Амелия принялась задумчиво покусывать нижнюю губу, и Мете впервые показалось, будто она видит следы сомнения на ее лице. Все говорило о том, что она уже не настолько уверена в том, что Хаген без всяких усилий выиграет эту битву.
В то время как Мета внезапно испытала прилив надежды, Амелия продолжала, словно у нее не было сомнений:
— Я хочу, чтобы ты вызвала волка Давида, когда Хаген вступит в битву. Поэтому я и вернулась сюда, вместо того чтобы наблюдать за спектаклем. Можешь поверить мне, дорогуша: если Давид будет сражаться без своего волка, Хаген ничего ему не сделает. А ведь именно этого мы обе и хотим, правда?
Хотя в голосе Амелии слышался убаюкивающий шепот, от Меты не ускользнула прокравшаяся в ее слова угроза — это был не вопрос, а утверждение.
— У меня есть идея получше, — заявила Мета. — Пусть они дерутся, а ты выпустишь меня через эту дверь, потому что иначе я позову твоего волка.
Если Амелия только что вела себя агрессивно, то теперь она замерла на месте. Потом рассмеялась. Тихим, довольным смехом, словно и не мечтала о таком повороте событий. Потом вынула нож-бабочку и умело раскрыла его.
— Мой волк останется там, где ему полагается быть, в глубине своей пещеры. А с тобой я справлюсь и так, потому что такая принцесса, как ты, вряд ли умеет обороняться. А со шрамами ты ничего не сможешь сделать, правда?
Пока Мета, замерев, смотрела на узкий клинок. Амелия подскочила и приставила нож к ее шее. Мета попробовала оттолкнуть руку с ножом, но Амелия увернулась и легонько полоснула по незащищенной коже. Мету пронзила резкая боль. Она покачнулась и сосредоточилась на лице Амелии в надежде увидеть появившуюся под кожей тень, чтобы пригласить ее к себе. Однако Амелия не дала ей этого шанса. Вместо этого она принялась загонять Мету в угол.
— Волк Давида… — шипела она. — Позови его! Амелия снова оказалась настолько близко к Мете, что от сладкого запаха ее духов у молодой женщины перехватило дыхание. Запах смерти, думала Мета, в то время как острие ножа вонзалось в мягкую ложбинку ее горла.
