Господин синдикус Иоб: согласен, так как кантор неисправим.
Господин строитель Зибер: согласен.
Господин строитель Винклер: согласен.
Господин строитель Гофман: согласен».
«Протокол
заседания лейпцигского муниципалитета от 25 августа.
Доктор Борн, вице-канцлер и бургомистр, докладывает: он говорил с кантором Бахом, который, однако, не проявляет большого желания работать».
Бах сочиняет длинное письмо в свою защиту против плана господ советников уволить его с работы; письмо это озаглавлено так:
«Краткий, но весьма необходимый проект хорошего обеспечения церкви музыкой, а также некоторые скромные соображения об упадке последней».
В этом письме Бах разбирает причины того, почему в хоре мальчиков-певцов наблюдается упадок как в отношении качества исполнения, так и в отношении количества участников.
«Мы не можем обойти здесь молчанием и то, что музыка неминуемо пришла в упадок и захирела от бытующего до сих пор приема в хор многих совершенно непригодных для пения мальчиков. Ибо совершенно понятно, что ребенок, который не имеет ни малейшего представления о музыке и не в состоянии спеть ни одной ноты, не может иметь никаких музыкальных способностей и, следовательно, никогда не может быть использованным в музыке».
У Баха снова возникает мысль о поисках более удовлетворяющего его поля деятельности. Одно из немногих дошедших до нас писем Баха, содержащих данные относительно его частной жизни, написано им его бывшему однокласснику Эрдманну; в свое время они вместе перекочевали из Ордруфа в Лю-небург. Друг Баха тем временем стал поверенным русского царя в Данциге.
«Ваше высокоблагородие!
Ваше высокоблагородие простит своему старому покорному слуге смелость, которую он позволил себе, обратившись к Вам с письмом. Прошло уже четыре года с тех пор, как Ваша милость изволила обрадовать меня любезным ответом на мое письмо; поскольку я помню, что в свое время Вы милостиво пожелали, чтобы я иногда извещал Вас о своей судьбе, поэтому настоящим стараюсь исполнить это. Вы хорошо знаете мою судьбу, начиная с моей юности до того поворота в ней, который привел меня к положению капельмейстера в Кётене. Там моим господином был милостивый князь, любящий и понимающий музыку, у которого я полагал прожить всю жизнь. Однако случилось так, что упомянутый владыка вступил в брак с одной беренбургской принцессой, и начало создаваться впечатление, что интерес упомянутого князя к музыке ослабел, а новая княгиня явно не была другом муз. Тут бог распорядился так, что меня пригласили музыкальным директором и кантором в школу св. Фомы. Хотя сперва мне казалось, что было бы ошибкой из капельмейстера превратиться в кантора, так что я более трех месяцев тянул с решением, но мне столь благоприятно описали эту должность, что в конце концов (тем более, что мои сыновья проявляют склонность к изучению музыки), положившись на бога, я решился, поехал в Лейпциг, выдержал пробу и решил сменить должность. По воле божьей я все еще нахожусь здесь. Но так как: 1) я считаю, что эта должность отнюдь не столь привлекательна, как мне ее расписали, 2) многие приходящиеся мне по должности доходы прекратились, 3) жизнь здесь очень дорога, и 4) моих начальников отнюдь нельзя назвать покровителями музыки, и мне постоянно приходится жить в обстановке злобы, зависти и преследования, то я с божьей помощью должен попытать счастья в другом месте. Если Вашему высокоблагородию известна какая-нибудь подходящая должность для Вашего здешнего покорного слуги или Вы могли бы найти таковую, я нижайше попросил бы Вас соизволить рекомендовать меня; я же не останусь в долгу и отблагодарю за милостивейшую поддержку и участие, а также буду стараться наилучшим образом выполнять свои обязанности. Здешняя моя должность приносит мне примерно 700 талеров доходу; если случается, что число умерших больше обычного, то в соответствии с этим растут и мои доходы, но если воздух здоровый, даже этот доход уменьшается; например, в прошлом году мои похоронные акциденции уменьшились более, чем на сотню талеров. В Тюрингии я мог бы жить гораздо лучше с доходом в 400 талеров, чем здесь с доходом, вдвое большим, потому что жизнь в этом городе чрезвычайно дорога.
Теперь я должен сказать кое-что и о моем семейном положении. Я женился вторично; первая моя жена упокоилась еще в Кетене. От первого брака у меня остались в живых три сына и дочь; Ваше высокоблагородие наверное изволит помнить их, Вы видели их еще в Веймаре. От второго брака у меня родился сын и две дочери. Мой старший сын – студент-юрист, другие два ходят еще в школу, один в приму, другой в секунду; даже самая старшая из моих дочерей еще не вышла замуж. Дети мои от второго брака еще очень маленькие, старшему из них только семь лет. Но все они прирожденные музыканты, и смею Вас заверить, что из моей семьи можно составить концерт как вокальный, так и инструментальный, тем более, что моя теперешняя жена имеет прекрасное чистое сопрано и старшая дочь также поет неплохо.
Я переступил бы все границы вежливости, если бы продолжал утруждать Ваше высокоблагородие другими подробностями, поэтому спешу закончить свое письмо, остаюсь до конца моей жизни с самым преданным уважением
покорнейший и преданнейший слуга Вашего высокоблагородия
Йог. Себ. Бах.
Лейпциг, 28 октября 1730 года».
Все свидетельствует о том, что Бах был человеком приветливого характера, легко сходился с людьми, любил общество. Общительность была у Бахов семейной традицией. Форкель вспоминает о том, что члены «музыкальной семьи Бахов» уже в Эрфурте, Эйзенахе и Арнштадте устраивали семейные вечеринки, на которых собирались обычно большие компании.
«Сперва пели какой-нибудь хорал, потом следовали светские народные песни, которые уже сильно отличались от первоначального религиозного песнопения шутками и остротами, часто грубоватыми и циничными и смешили как исполнителей, так и слушателей. Особенно большим успехом пользовались в таких случаях кводлибеты, в которых старались смешать в гармоничное попурри самые разнообразные религиозные и светские мелодии и тексты».
