развивающейся за счет труда илотов. Также в теории отдельные спартиаты были более или менее одинаково зажиточны, пока сохраняли за собой первоначальные земельные наделы (kleroi). На практике, несмотря на закон, запрещавший частное владение капиталом, золото и серебро попадало в руки спартанцев. Это быстро подорвало первоначальное равенство спартиатов и привело к лишению прав тех граждан, которые оказались в долгах и не могли вносить свою долю в проведение совместных обедов (syssitia). В конце 398 г. Кинадон из числа низших (hypomeion) – лишенных прав спартиатов – возглавил восстание. Он планировал поднять низших, периэков, неодамодейцев и илотов на борьбу с их хозяевами, равноправными спартиатами (homoioi). В случае успеха он имел бы двадцатикратное численное преимущество, но эфоры раскрыли заговор, арестовав Кинадона и его товарищей-заговорщиков. Однако они не стали отказываться от практики лишения гражданства. Когда многие равноправные пали в бою и две пятых всех наделов перешли по спартанскому закону о наследстве в руки женщин, недостаток спартиатов стал ощущаться особенно остро. В итоге обязательства, взятые на себя Спартой, увеличились, а численность ее полноправного населения уменьшилась. В течение IV в. посылать спартиатов за границу становилось все более и более опасно, так как они требовались, чтобы держать в повиновении неравноправное население на родине. Однако во время чужеземного вторжения все классы государства, за исключением некоторых илотов, встали на защиту Лаконии.
Несмотря на свои недостатки, Спарта почти сорок лет оставалась ведущим государством в Греции. Ее сила оказывала стабилизирующее влияние, хотя бы в том смысле, что другие государства не осмеливались нарушать непрочный мир. Методы Спарты становились все более репрессивными. Она покровительствовала сепаратизму в эпоху, когда наметилось направление в сторону федерации, и поддерживала сельскохозяйственную олигархию в обществе, которое все сильнее склонялось к торговой и денежной экономике. Культура Спарты в век индивидуализма и интеллектуальной утонченности оставалась отсталой, и она никогда не могла заявить о себе, как Перикл заявлял об Афинах, что их подданные могут не краснеть, покоряясь их власти. Когда спартанская империя рухнула, Исократ мог довольно справедливо заметить, что Спарта унаследовала ложные традиции руководства. Однако в 338 г., когда прочие греческие государства склонились перед македонской силой, Спарта единственная защищала свою независимость как цитадель Греции, самый совершенный и самый анахроничный образец дорийского полиса.
3. Олигархия и гражданская война в Аттике
Сразу после победы Спарта отменила все акты своего врага. Эгина, Милос, Скиона и прочие жертвы афинской жестокости восстановили свою независимость, территории, отобранные Афинами, были возвращены их первоначальным владельцам, а изгнанники из проафинских демократий вернулись домой. Священный остров Аполлона – Делос – был освобожден из-под власти афинян, его храмы переданы под управление делосцев. Были изгнаны мессенийцы, поселенные Афинами в Навпакте и на Кефаллении; они бежали на Сицилию и в Кирену. Освобожденные государства, конечно, склонялись к олигархической форме правления, чему отчасти способствовала ненависть к проафински настроенным демократам, а отчасти покровительство Лисандра олигархиям. Но эту тенденцию вскоре остановили жестокости, творившиеся крайними олигархами – декархами, – при поддержке спартанских губернаторов и гарнизонов. Например, в Милете при попустительстве Лисандра было убито около 800 демократов. Спартанских губернаторов ненавидели, так как они вели себя сурово, а зачастую и тиранически по отношению к тем, кого якобы освободили. В Византии спартанский гармост Клеарх, присланный в подмогу олигархам, собрал отряд наемников и захватил власть как тиран; он отказывался выполнять приказы из Спарты и, когда спартанское войско изгнало его из города, стал организатором и командиром наемников Кира. Не прошло и года после победы Спарты, как ее политические методы стали вызывать открытое неприятие. Первый открытый вызов спартанской политике бросили Афины.
Афины сперва также качнулись к олигархической форме правления. Самый влиятельный афинский политик Ферамен, заключивший мир со Спартой, был умеренным олигархом со сложившейся репутацией. Вернувшиеся изгнанники во главе с Критием, другом Ферамена, находились в хороших отношениях со Спартой, особенно с Лисандром. Потерпевший поражение народ с готовностью принял олигархическое правительство как средство выживания при победителях и не сделал ни шага в защиту демократических вождей, которые были арестованы по наущению ведущих олигархов – клики из пяти самозваных эфоров. Летом 404 г., вероятно в начале аттического года, в июле, было формально создано временное правительство. Народное собрание, перед которым выступил Лисандр, приняло предложение Драконтида о том, чтобы назначить тридцать человек, которые разработали бы постоянное законодательство на основе «законов предков», одновременно осуществляя текущее управление государством. Из этих тридцати человек десять были названы Фераменом, десять – эфорами, а еще десять – теми, кто присутствовал в народном собрании. Они, в свою очередь, выбрали 500 человек на роль советников и некоторых других в магистраты (в частности, были избраны десять губернаторов Пирея и одиннадцать надзирателей за государственной тюрьмой), в каждом случае отбирая их из списка кандидатов из числа Тысячи, вероятно, также назначаемых. Сохраняя видимость законной процедуры, Совет тридцати отменил законы Эфиальта, по которым Ареопаг лишался власти, ликвидировали народные суды и начали пересмотр свода законов. Сам Совет тридцати, обладая полной властью и осуществляя свою волю с помощью 300 «биченосцев», держал в своих руках все управление Афинами и был справедливо назван тридцатью тиранами.
Как и в 411 г., в 404 г. олигархи происходили из двух лагерей. Экстремистов – либо вернувшихся изгнанников, либо тайных членов политических клубов – возглавлял Критий, получивший известность как один из «четырехсот» и в изгнании занимавшийся демократической агитацией в Фессалии. Их взгляды и методы иллюстрируются двумя изречениями Крития: «Государственное устройство Спарты – лучшее в мире» и «Все перемены в государстве сопровождаются кровопролитием». Безусловно, они ставили интересы своей партии превыше интересов государства. Умеренных, служивших и при Совете пяти тысяч, и при восстановленной демократии, возглавлял Ферамен, который в 411 г. изгнал экстремистов и привел Совет пяти тысяч к власти. Но в данном случае верховодили экстремисты, опираясь на поддержку Лисандра. Они расправились с демократическими вождями, призвав их на суд перед Советом пятисот и потребовав от советников открытого голосования. Их правление становилось все суровее, оппозиция усиливалась, и тогда Совет тридцати, получив от Спарты гармоста Каллибия и гарнизон, стал убивать своих противников без всяких судебных формальностей. Под нажимом Ферамена он составил списки трех тысяч полноправных граждан, не считая всаднического сословия. Затем он разоружил всех прочих граждан и лишил их какого- либо права апелляции.
В октябре 404 г., когда Ферамен выступил против возрастающего количества казней, Критий обвинил его перед Советом пятисот, заранее приведя в здание совета вооруженный отряд молодых убийц и разместив во дворе спартанский гарнизон. На обвинения в том, что его справедливо называют котурном – башмаком, подходящим к каждой ноге, и что он уже во второй раз предает олигархов, Ферамен ответил с таким достоинством, что советники в открытую одобрили его слова. Тогда Критий призвал своих убийц, вычеркнул Ферамена из списка трех тысяч и от имени Совета тридцати приговорил его к смерти. На глазах запуганного совета Сатир, вождь полицейских комиссаров, оттащил Ферамена от алтаря, проволок его через всю Агору и заставил выпить чашу смертоносной цикуты. Выплеснув опивки на землю, Ферамен произнес с усмешкой: «За здоровье Крития!» Своей смертью Ферамен продемонстрировал, что он был не просто политиком-приспособленцем.
Ведь известно, что в эпоху революций первыми гибнут умеренные и патриотичные граждане, а потому он неизбежно стал одной из жертв.
В течение следующих восьми месяцев Совет тридцати казнил 1500 и изгнал 5 тысяч своих соотечественников. Но эти зверства и привели к его бесславному концу. Изгнанники и беженцы нашли приют в Фивах, Мегаре, Элиде и Аргосе. Они начали готовить свое возвращение при активной поддержке фиванских вождей Исмения и Андроклида. Зимой, вероятно в январе 403 г., Фрасибул из Стирии, который в 411 г. возглавлял афинских демократов на Самосе, выступил из Фив с 70 изгнанниками и захватил крепость Филы, расположенную на голых склонах горы Парнес, с аттической стороны от беотийской границы. Там он держался, пока число его сторонников не возросло до 700 человек. Тогда он спустился на равнину и внезапной предрассветной атакой разгромил афинско-спартанский патруль. Вероятно, в мае 403 г. он проник ночью в Пирей, где уже собралось много изгнанников. Критий немедленно повел спартанский гарнизон, афинскую конницу и гоплитов, числившихся среди трех тысяч, в атаку на демократов, закрепившихся на холме Мунихия. Безрассудно атаковав холм на узкой дороге в тесном строю, Критий и первые ряды его
