этот лес плно прней, ктрые мгут сдрать нас скальпы. Врно, прятль?
Джек по-прежнему понимал далеко не все, но основной смысл уразумел, благо шотландец говорил медленно, как если бы обращался к ребенку.
Пока Джек, осознавший, что его голод ничуть не уступает жажде, уминал вторую миску тюри, Мак- Тавиш, сидя на корточках рядом с ним, рассказывал, что, пока Абсолют дрых без просыпу, он и его спутники, Алисдер и Грегор, спорили о том, что им теперь делать со спасенным спасителем. В злосчастный поход к Орискани они выступили три недели тому назад, и один Бог знает, что могло случиться за это время с их домами и родными. Двое тощих шотландцев предлагали бросить Джека на произвол судьбы, но их здоровенный земляк был решительно против.
— Ангус Мак-Тавиш знать, что такой честь, — заявил он, машинально выводя на земле узоры тяжеленным посохом, вырезанным из того же железного дерева, которое служит индейцам материалом для их боевых дубинок. — Ты человк спас жизни, я сказл. Я станусь с он, пока не увидеть, что длог уплачен.
Он поднялся.
— Мы ест добрый христианин, а не язычник, которые убвивт один другой без разбру. И все-так, прятль, что наш с твой делать? Ты враг, офицер тирана, хоть и спаст патриоты жизн. Вот: будь пока мой пленник, как я быть твой. Ты как, может ходить? А, прятль?
Шотландец протянул руку, и Джек, ухватившись за нее, поднялся на ноги, после чего сделал пару неуклюжих шагов. Это ему удалось, однако потеря крови не прошла даром, и он все еще был очень слаб.
— Идти смогу, — ответил Джек, — но только если ты одолжишь мне свою орясину. А когда придется лазить по буеракам, еще и поддержишь под локоток.
Мак-Тавиш вручил Джеку тяжелый посох. Вырезанный в виде бычьей головы набалдашник пришелся Джеку по руке.
— Как ты есть мой пленник, — добавил шотландец, чья речь становилась для Абсолюта все более и более понятной, — ты дашь слово джентльмен, что не убежишь, а?
Джек с прищуром взглянул в его широкое лицо.
— А ты разве не давал такого слова в Стэнвиксе?
Последовал неохотный кивок.
— Однако ты все-таки здесь, а, приятель?
В первый раз Джек увидел, как на физиономии шотландца расцвела улыбка.
— Слово джентльмен я давал, да. Но говорить, будто я и есть джентльмен, — нет, нет. Стоятельства изменились.
Джек улыбнулся в ответ.
— Ну, найдется немало людей, которые не считают джентльменом и меня. Включая того малого, который так весело надо мной подшутил и с которым мне чертовски хотелось бы повстречаться снова.
Джек покосился на кедр, к которому привязал его немец и под которым до сих пор валялись окровавленные веревки, и, невольно поежившись, добавил:
— Но так или иначе, оставаться в этом лесу у меня желания нет. А вы, как я понимаю, собираетесь идти в долину, в графство Трион.
— В Трион, ага. К нашим домам.
Направление Абсолюта устраивало: его путь лежал вверх по реке Могавк, к Канайохари, где ему предстояло встретиться с Ате, и дальше к Гудзону, к генералу Бургойну.
— В таком случае я останусь вашим пленником, пока мы не доберемся в Трион. Или пока не изменятся «стоятельства».
Поколебавшись долю мгновения, шотландец снова ухмыльнулся и, с энергичной небрежностью пожав руку Джека своей лапищей, кивнул.
— Ага, до Триона. Там видно будет. Скажу прямо, прятль, этак оно легче. Не хотелось спасть твой шкура, чтобы потом резать мой кнжалом.
Выпустив наконец (к величайшему облегчению Джека) его руку, Мак-Тавиш крикнул своим товарищам нечто совершенно неразборчивое, но явно содержащее призыв собираться. Пока они увязывали и паковали то немногое, что шотландцы ухитрились прихватить с собой при побеге, Джек, опираясь на дареную палку, сделал несколько пробных шагов. То ли чудесное спасение придало ему сил, то ли желание добраться до негодяя, бросившего его умирать и сейчас наверняка строившего козни против Бургойна, но ноги казались крепче, чем он думал, и крепли с каждым дальнейшим шагом.
По дороге они с шотландцем разговаривали. Абсолют настолько приноровился к манере речи великана, что понимал практически все. Первым делом Джек поинтересовался, каким чудом беглецы на него наткнулись, и Мак-Тавиш подтвердил, что это действительно стало результатом счастливой случайности. Воспользовавшись неразберихой, воцарившейся в спешно отступавшей от форта британской армии, три шотландца рванули к озеру Онтарио и чуть было не столкнулись с немцами. По словам Мак- Тавиша, они перли сквозь заросли напролом с таким шумом и треском, что спугнули бы и покойника. Чтобы избежать нежелательной встречи, беглецы свернули в чащу... и обнаружили Джека.
В ходе разговора выяснилось, что Мак-Тавиш принадлежит к старому якобитскому семейству, возненавидевшему англичан после событий 1745 года, когда его клан был вынужден отправиться в изгнание. В пятнадцать лет юный Ангус ступил на землю нового материка. Поселившись в самой глуши, его семья принялась корчевать лес, пахать землю и разводить скот. Тем же самым Мак-Тавиши занимались и в родных горах, но здесь они были свободны от гнета презренных «красных мундиров» и еще более ненавистных чиновников Короны.
— До семьдесят пятого они к нам не лезли. Не для того я забрался к черту на кулички и пахал как проклятый, чтобы мне на шею снова посадили паршивого тирана!
Мак-Тавиш смачно сплюнул на тропу.
— Я первым пошел в ополчение и под началом великого Бенедикта Арнольда дрался под стенами Квебека.
Ко второму вечеру их совместного путешествия Джек окреп настолько, что уже мог позволить себе встревать в монологи шотландца, а потому спросил:
— Но с чего ты решил, будто колониям необходимо отделиться от Англии? О вольностях и правах мечтают и многие из тех, кто хранит верность Короне.
Мак-Тавиш фыркнул.
— Единственный король, которого я могу признать, — это король за морем.
Шотландец кулаком обвел перед собой круг, как (Джек видел это во всех тавернах, от Лондона до Бостона) всегда делают якобиты перед тем, как выпить за изгнанного короля.
— Но, увы, при Каллодене[6] храбрый Чарли терял все, что имел. Кроме того, тут, бок о бок с наши, обосновалась чертова пропасть немчуры, голландцев, шведов да поляков, кторые и слыхом не слышивали про нашего красавчика принца. — Мак-Тавиш вздохнул и снова плюнул. — Он уже не вернется.
Ностальгические рассуждения Ангуса прервал крик ушедшего вперед и теперь вернувшегося Грегора. Он появился, ведя за собой за носовое кольцо упиравшуюся, ревущую корову. Пока между шотландцами происходил быстрый, взволнованный разговор, из которого Джек мог разобрать едва ли одно слово через десять, он, улучив момент, опустился на землю и привалился к черному стволу орехового дерева. Подобрав несколько валявшихся на земле орешков, Джек попытался раскусить один из них (постоянный рацион, состоявший из овса и холодной воды, уже основательно ему надоел), но тут рядом присел Мак-Тавиш.
— Корова в лесу, одна. Это нехороший знак, прятль. И это когда нам осталось всего полдня пути.
Он вздохнул.
— Вернее, целых полдня. Это много, когда скоро смеркается, а в пузе гуляет ветер.
Нагнувшись, шотландец собрал орехи в пригоршню, сжал ладонь, и скорлупки треснули. Он отдал Джеку половину ядрышек и с улыбкой сказал:
— Ну что ж, теперь мы подкрепимся орехами... и мясцом.
Великан кивнул на корову.
— Ты зарежешь ее прямо здесь? — спросил Джек, откидываясь назад с чувством облегчения: ведь если
