обнажениями, которые выступали по краям, будто рога, за что утес и получил свое имя. Таково изначальное происхождение названия, но с годами появилось множество других причин полагать, что дьявол действительно правит здесь. Сколько народу погибло, пытаясь забраться на вершину! Затем власти строго запретили лазить по ней, и за ослушание полагалось суровое наказание. Жители Сартена больше не пытались штурмовать неприступную стену.
Взрослые не пытались, но не дети.
— Ты уже забиралась? — Филиппи нервно переминался с ноги на ногу, широко раскрыв рот, так что видны были все зубы.
— Однажды, — солгала Тца.
В возрасте восьми лет она наблюдала, как это делают старшие мальчишки, и уже собиралась последовать их примеру, но тут явился часовой и прогнал детей прочь.
— А ты?
— Никогда. — Его передернуло. — Эмилио залезал. Он собирался взять меня с собой на следующей неделе…
Филиппи сбился, очевидно вспомнив, что Тца и Эмилио помолвлены, а также о недавней стычке на площади. Затем посмотрел себе под ноги и промямлил:
— Я не могу.
— Ты должен. Если не хочешь окончить свои дни прикованным к скамье на галере. Гляди!
Парень проследил за рукой девушки. Они стояли на возвышении, откуда было видно большинство улиц. Сильный трансмонтан дул как раз в направлении города, поэтому до них доносились не все ужасные звуки: пронзительные крики, вопли агонии. Но кое-что они слышали. И видели. Люди в тюрбанах выламывали двери, вытаскивали из убежищ сраженных ужасом мужчин, женщин и детей. Спрятаться было негде. Вдали виднелась главная площадь, где пираты собирали добычу — ряды корсиканцев, закованных в цепи. Три столба дыма тянулись к небу в различных районах Сартена.
— До прибытия генуэзцев у них есть целый день, — настойчиво повторила Тца. — Быть может, больше. Они обыщут каждый укромный уголок. Спрятаться от них негде. Кроме как здесь. Дальше поля и маки. Там нас не найдут.
Филиппи снова задрал голову, из носа у него текли сопли.
— Но как? — спросил он.
— Я знаю дорогу.
Тца опустилась на колени, обняла Коломбо и что-то ласково прошептала ему в ухо. Затем указала рукой в направлении дома Маркагги и скомандовала:
— Вперед!
Пес послушно повернулся и побежал в город.
Подойдя к каменной стене, Тца положила на нее руку, прищурилась. Да, она никогда не взбиралась на Гору Дьявола, но в ее долине было множество столь же крутых скал, которые ей покорились. Всегда можно найти путь…
И тут она увидела проход, часть его во всяком случае. Неглубокая расщелина прорезала каменную толщу скалы, идя по диагонали к выступу, расположенному примерно на полдороги до верха.
Тца повернулась к парню.
— Сними это.
Она указала на кожаный фартук, который тот носил, будучи подмастерьем дубильщика. Ее собственная короткая куртка и брюки не станут помехой при подъеме.
— И это, — прибавила девушка, махнув рукой на обувь с толстой подошвой.
Тца скинула свои башмаки на деревянной подошве, которые надевала только в Сартене, чтобы не ступать в текущие по улицам нечистоты. В горах же она всегда ходила босиком, и ступни ее были жесткими, как шкура.
Вытянув руки как можно выше, девушка вцепилась пальцами в края расщелины. Согнула ногу в колене и нащупала опору.
— Делай как я, — велела она, отрывая вторую ногу от земли.
Филиппи не удались первые две попытки. Однако, услышав крики боли и увидев дым новых пожарищ, парень собрался и наконец начал подниматься вслед за пастушкой, которая, словно краб, двигалась вверх по каменной стене. Подъем был медленным и мучительным — ломались ногти, сдиралась кожа, пальцы на руках и ногах кровоточили, задевая острые гранитные кромки. Но вот они добрались до выступа, на котором можно было встать и передохнуть, прижавшись к стене.
— Не смотри вниз, — сказала Тца, но сама все же глянула — если не вниз, то, по крайней мере, в направлении города.
Главная площадь была забита людьми. Солнечный свет отражался от сверкающих цепей, что сковывали их.
Девушка снова пристально изучила скалу. Ничего похожего на ту диагональную расщелину, по которой они взобрались сюда, выше не наблюдалось. Теперь предстояло подниматься прямо вверх, используя в качестве опоры едва заметные выступы и неровности.
— Полпути, — произнесла она.
— Я не могу… Не могу подниматься дальше.
Тца глянула на Филиппи. Глаза его были плотно зажмурены, но из-под ресниц текли слезы. Тиццана снова обратила взор к городу, но внимание ее привлекло какое-то движение гораздо ближе, между домов, всего шагах в пятидесяти. Она разглядела верхушку тюрбана, мелькнувшую в переулке, и догадалась, что человек взбирается по направлению к ним.
— Тогда оставайся и помирай, — бросила Тца, посмотрела наверх и начала подниматься.
Она слышала, как Филиппи с плачем лезет следом. А затем все звуки, кроме биения пульса в ушах, исчезли. Девушка добралась до следующего выступа, сунула ногу в едва заметную щель, напряглась, вися на руках, и подтянулась дальше. Дважды она едва не сорвалась, и только пот и кровь помогли ей буквально приклеиться к стене и не полететь вниз. Невероятным усилием воли она заставила себя продолжить подъем.
Вдруг внизу раздался крик, далеко внизу. Тца смогла наконец закрепиться на стене. Теперь ей был виден верхний край скалы, как раз возле одного из «рогов дьявола». До него оставалось всего ничего — расстояние, равное ее собственному росту, — но девушка не находила ни единого выступа, ни единой щели, которые помогли бы ей добраться до верха.
Что-то ударилось о скалу возле ее лица и упало вниз. Послышался смех. Кто-то снизу швырнул в нее камень. В нее! Тиццану охватил гнев. Или страх. Или оба чувства одновременно. Но как бы там ни было, ей благодаря этой вспышке удалось каким-то образом найти выемки в стене, которых она не видела раньше, и подтянуться, так что до гребня осталось совсем немного.
— Помощь нужна?
Голос раздался сверху. К девушке протянулась рука. И только крепко ухватившись за нее, Тца поняла, кто ей помог.
Эмилио Фарсезе.
ГЛАВА 14
ОБЕЩАНИЕ
Цепляясь за протянутую руку и отталкиваясь ногами от каменной стены, Тца преодолела последние футы. Перекатившись через гребень скалы, она услышала, как что-то просвистело мимо уха. Девушка отпустила Эмилио и легла ничком, так что только голова свешивалась за край.
Бородатый всадник был всего в нескольких шагах от основания скалы. Он отдавал приказания трем другим пиратам, те как раз приготовились швырять камни. Все четверо смеялись.
Снизу донесся плач висящего на стене парня.
— Помогите, — взмолился он. — Я больше не могу.
