Бараббас поднял голову. Их глаза встретились на какое-то время. Потом Джек поежился и вздохнул.
— Что же с ним теперь будет? Он останется рабом Линков?
— Странное дело, — покачал головой Макрэй. — Кэп перед смертью отпустил черномазого на свободу. Мы думали, что в таком состоянии он и имени-?? своего не напишет, но нет: вольная составлена по всем правилам, а капитанская подпись засвидетельствована корабельным врачом. — Он помолчал, удивленно цокая языком. — Что, знаете ли, малость странно, ведь костоправ и сам уж неделю как мертв. Ну да чего теперь? — покачал головой Макрэй. — Все вышло по Библии. Господин умирает, раб получает свободу. И заметьте, уже как вольный человек выражает желание служить в нашей команде.
С минуту каждый обдумывал сказанное. Наконец Рыжий Хью заговорил:
— Выходит, теперь Линк кормит рыб?
— Нет. Как можно, он же был акционером компании и городским олдерменом, — улыбнулся Макрэй. — Поэтому мы дали ему возможность напоследок упиться ромом, который он так любил. Бедняга законопачен в бочку и плывет к дому в трюме.
Джек искренне попытался найти в ситуации хоть что-то печальное, но ничуть в этом не преуспел.
— Что ж, — сказал он, — по крайней мере, последнее слегка исправляет то зло, которое Линк творил, занимаясь работорговлей.
— Что, парень? То, что он освободил Бараббаса?
— То, что он испортил целую бочку рома, — улыбнулся Джек. — Во всяком случае, никто уж не купит раба за порцию того пойла.
Глава седьмая
ПРИЗРАКИ
Он лежал, привалившись к упавшему дереву и сжимая в руках багинет, хотя не помнил ни как вытащил его, ни даже как, спускаясь вниз по тропе, вышел к этой преграде. Ночь и туман затрудняли обзор, а пальцы, сжимавшие оружие, онемели от холода. Однако звуки — они-то, видимо, и остановили его — делались громче. Скользящие по напластованиям глины шаги приближались снизу, со стороны берега, и слышались все отчетливей. Это, по крайней мере, объясняло, почему оружие у него наготове — он извлек его, повинуясь инстинкту. Ну что ж, инстинкт подскажет ему и как действовать дальше.
И все же, когда он услышал голоса и различил французскую речь, а также гортанный говорок абенаков, инстинкт не сказал ему ровным счетом ничего. К тому же обнаружилось, что он не может двинуться с места. Даже когда Джек невероятным усилием перенес одну ногу через поваленный ствол, когда, казалось, и долг, и необходимость повелевали ему атаковать врагов из засады, тело отказывалось повиноваться. Единственное, на что он оказался способным, — это опустить багинет и вжаться спиной в шероховатые ветви. Может быть, если сделаться очень маленьким, никто его не заметит.
Шаги приблизились, и появился человек. Когда черты идущего проступили во тьме, Джек узнал его, потому что давным-давно на этой самой, ведущей к утесам Квебека тропке он уже встречал этого молодого француза. И запомнил его лицо навсегда. Лицо первого убитого им человека.
Однако сейчас мертвый француз шел мимо, не удостаивая его взглядом. За ним следовали другие. Другие люди, другие… жертвы. Все эти тени, перетекавшие через бревно, пали от его руки. Вот два кавалериста, которых он заколол на равнинах Авраама. Сзади тянулись три абенака. Джек убил их на том же поле, только позднее. Преодолевая преграду, индейцы быстро переговаривались на своем языке. Появились еще трое. Снова французы, но не армейцы. Охотники. Coureurs de Bois, следопыты в мехах и шапках с опущенными ушами: последний все еще держался рукой за торчавшую из груди стрелу. Стрелу, пущенную Джеком и окропившую кровью этого человека сугроб. Однако он здесь, он смеется чему-то вместе со спутниками, поднимающимися по склону. Наконец появились люди, каких он не помнил, но, судя по одеяниям, это были каперы, тоже прошагавшие мимо и удалившиеся во мрак. Джек издал долгий вздох облегчения. Наличие страшных ран, похоже, не причиняло идущим никаких неудобств. Да и вообще все они были живы. И хотя каждого из них Джек сразил, повинуясь необходимости, в честном бою, ради спасения себя самого, своих товарищей или своего побратима, он все равно считал, что лучше бы им оставаться в живых. Так оно, видимо, и обстояло.
Эта мысль вызвала у него короткий смешок. Раз мертвецы живы, так и слава Богу, а ему пора идти дальше, прочь от них, вниз по склону. Он уже начал вставать, когда снова послышались чьи-то шаги, и через ствол перешагнул человек в красном.
Человек, которому не следовало здесь быть, ибо он носил королевский мундир, а Джек не убивал соотечественников, состоящих на королевской службе. А потом он кое-что вспомнил, и, как только это произошло, человек повернулся. Их взгляды встретились.
— Привет, Джек.
— Привет, Крестер.
Теперь воспоминания хлынули бурным потоком. Крестер и Джек. Два кузена, два брата, два Абсолюта. Они росли вместе, но с малых лет не терпели друг друга, и впоследствии детская неприязнь обернулась настоящей враждой, ибо этот хряк Крестер изнасиловал девушку, которую Джек обожал, и Джек воспылал жаждой мести. Они даже было взялись за пистолеты, правда, дуэль двух школяров затмило куда более сногсшибательное событие — поединок, на котором отец Джека убил министра его величества лорда Мельбурн. Но так или иначе, именно та ночь роковым образом повлияла на многие судьбы. Во всяком случае, все прошествовавшие сейчас по тропе люди не погибли бы, не вздумай Крестер Абсолют мимоходом потешить свою ненасытную похоть с юной и в тот момент беззащитной Клотильдой Гвен.
Джек внимательно присмотрелся к кузену: он сейчас выглядел куда более худосочным, чем помнился. Можно даже сказать, изможденным. Словно после зимовки в пещере. Джек знал по опыту, что такие зимовки не сахар. Потом он вспомнил, что сделал с родичем. Не убил, нет. Просто оставил в диком краю со всей его изворотливостью, с ножом и с запасом провизии, позволявшим продержаться неделю.
Но не только со всем перечисленным, а и с чем-то еще. С чем же? Точнее… с кем?
— Не хочешь позавтракать, Джек? — осведомился кузен с характерным корнуолльским акцентом, который был присущ им обоим.
Он явно что-то прятал у себя за спиной, наверняка какое-то лакомство из их детства. Мясной пирог?
— Не откажусь, — отозвался Джек, пристально наблюдая за действиями кузена.
Из-за спины стала появляться рука. Она двигалась медленно, а когда то, что находилось в ней, оказалось на виду, с уст Джека сорвался беззвучный крик. Угощение, которое предлагал ему Крестер Абсолют, было человеческой головой, головой индейца, которую он держал за воинскую прядь на макушке. Джек узнал этого абенака.
Ему показалось, что именно собственный крик, вырвавшийся из рамок сна, и пробудил его. А возможно, причиной тому стала жесткость кровати, на которой он лежал, потому что тонкий матрас сбился в сторону, и теперь твердые поперечины рамы врезались в тело. Впрочем, не исключено, что он проснулся от холода: одеяла были разбросаны тоже.
В любом случае, ему потребовалось некоторое время, чтобы унять свой пронзительный вопль и осознать, что он находится в освещенной слабыми рассветными лучами комнате, где нет никаких призраков.
Послышались шаги — не по раскисшей глине тропы, а по ступеням гостиничной лестницы, — и пока они приближались, Джек ухитрился сдвинуть на место матрас и наполовину натянуть на себя одеяло.
Дверь отворилась.
— Все в порядке, мой милый?
На пороге стояла Клэри, держа в руке фонарь. Поспешив к постели, она поставила фонарь на стол, погладила постояльца по лбу и сказала:
— Э, мастер Джек, да у вас жар. Лоб-то горячий. Не принести ли воды?
— Эля, — ответил Джек.
