ним и своими нынешними тревогами, не раскрывая, конечно же, ничьих секретов?
— Тут ты прав, — нерешительно заговорил он. — Дело как раз в той самой ране, которая саднит теперь еще пуще, поскольку… поскольку особа, ее нанесшая, приехала в Рим.
— Не может быть! — Уоткин приподнялся, опершись на локоть. — Выходит, тебя привела к нам любовь!
Он откинулся на подушки.
— А ну-ка, выкладывай свое горе.
Джек уже больше не колебался и лишь постарался убрать из фактов все, относящееся к его тайной роли. Он рассказал, как увидел ее в опере, как последовал за ней, обнаружив, что его чувства все так же сильны. Рыцарь кивал, пил, наполнял кружку, вздыхал. Наконец он с немалым усилием сел.
— Знаешь, что надо сделать?
— Что?
— Ты должен ее увезти.
На сей раз вздохнул Джек.
— Как?
— Как? Это словечко не из лексикона влюбленных. Единственные вопросы, которые должны тебя интересовать, — это когда и куда! Найди на них ответы, и твое «как» разрешится само собой.
— Но к ней почти невозможно приблизиться.
— Еще одна малодушная фраза. Где она остановилась?
— В палаццо Кавальери.
Уоткин присвистнул.
— Оно мне знакомо. Кавальери — одно из самых богатых римских семейств. Хуже всего, что старый граф сейчас здесь и если она под его защитой… — Он покачал головой. — Нечего и пытаться штурмовать эти стены. А что, она никогда не остается одна?
— Практически нет. Ходит из дома в часовню, потом обратно домой, потом в оперу — и всегда ее кто-то сопровождает…
Уоткин прервал его:
— В какую часовню? Какого она вероисповедания?
— Она протестантка, так что…
— Значит, она ходит в палаццо Мути? Мой мальчик!
От возбуждения Уоткин заколыхался, едва не развалив всю кровать.
— Вот он — твой шанс! Никто из домочадцев и челяди Кавальери не станет провожать ее в эту часовню. Все они там паписты, все до единого!
— Но мне-то какая от этого польза?
— Послушай, Пип, — ответил Уоткин. — У тебя же есть пропуск туда, разве нет? Серебряный крестик, который дает право входа. Или ты хочешь сказать, что еще им не пользовался? Я же вроде давненько тебе вручил его, а?
Джек сдвинул брови. До сих пор он из страха быть узнанным вообще не решался приближаться к Летти, а не то чтобы искать с ней где-то встречи. Да и про крестик он, замороченный обстоятельствами, совсем, признаться, забыл. Юноша поспешно встал и принялся рыться в своих многочисленных карманах. Наконец в жилете, уже с неделю висевшем в шкафу, обнаружилось что-то твердое и блестящее.
Крестик.
— Этот? — спросил юноша, демонстрируя свою находку.
— Именно! Он позволит тебе пройти во дворец. Ее тетушка, как всегда, пойдет с ней?
Джек покачал головой.
— Нет, к службе она ходит одна. Ее сопровождают слуги, но они дожидаются у ворот.
Уоткин подался вперед.
— Тогда тебе будет гораздо проще улучить момент и передать ей записку или напрямую договориться о месте следующего свидания. Откуда ты ее и увезешь.
— Но как же… прости, где же мне назначить с ней встречу и… и, опять же, когда?
Голова Джека вдруг пошла кругом. Внезапно он вспомнил, что, согласно шифровке, поимка выводка якобитов назначена на сегодняшний вечер.
— Стоп, я все понял. Нам надо встретиться прямо сегодня, во второй половине дня. И… и…
«Чего тут раздумывать? — подумал он с неожиданной злостью. — В Риме тебе достаточно хорошо знакомо лишь одно место».
— Пожалуй, для этого лучше всего подойдут сады Монте Пинчио…
Уоткин прищелкнул пальцами. Весь хмель мигом слетел с него.
— Превосходно! Там много ворот. Ты знаешь тележный въезд рядом с палаццо Барберини?
— Знаю.
— Хорошо! Я буду ждать тебя там в… четыре пополудни, подходит? Со всем необходимым, чтобы доставить вас в Чивитавеккья. Оттуда на фелуке вы переправитесь в Геную. Если Нептун будет благоволить влюбленным и пошлет попутный ветер, уже через день вы окажетесь за пределами Папского государства. — Тут Уоткин нахмурился. — Боюсь, однако, для того, чтобы все устроить как следует, мне, увы, потребуется… э-э… какое-то золотишко.
Джек в растерянности смотрел на толстяка.
А не безумие ли все это?! Менее двух месяцев назад в Бате он уже предпринимал нечто подобное и потерпел неудачу.
Потерпел. Да. Однако…
Однако так сложились тогда обстоятельства. Но… разве теперь они не могут сложиться иначе? Почему бы не попытать счастья? Если Летти испытывает к нему те же чувства, что и он к ней, то, может быть, она согласится бежать с ним. Особенно если учесть, что это избавит ее от той печальной участи, которая ждет Рыжего Хью. А впоследствии и от обвинения в государственной измене. Ведь не станут же они уличать в этом жену собственного агента.
— Бог свидетель, сэр, — молвил Джек, протягивая рыцарю руку, — я последую вашему мудрому совету.
Он полез под половицы, где обычно хранил Геродота, и извлек кошелек.
— Сорока скудо хватит? — осведомился юноша, пересчитывая монеты.
Уоткин промокнул потный лоб.
— Полусотни наверняка… с дюжиной фляжек «Монтепульчиано» в придачу.
Джек вручил ему деньги.
— В какое время начинается служба?
— В одиннадцать.
Джек посмотрел на свои карманные часы.
— Но до одиннадцати осталось менее часа.
Уоткин встал на ноги, пошатнулся, но выровнялся.
— Тогда я предлагаю каждому заняться своим делом. Ты пойдешь в часовню. Я на конюшню и далее. — Он наклонился вперед и взял Джека за руку. — Не тревожься, дружище. Я встречу тебя с лошадьми и буду рыдать, расставаясь с тобой, потому что твой отъезд станет горьким напоминанием о том, как я в свое время упустил возможность поступить так же. Как бы сложилась моя судьба, решись я на это? Кем бы я мог теперь стать?
Слеза потекла по пухлой щеке, но рыцарь смахнул ее и ушел. Его стенания и лай собачонки затихли внизу, однако не сразу, и под это сопровождение Джек успел черкнуть на клочке бумаги записку в несколько строк.
Лишь уже направляясь к палаццо Мутти, он осознал, как важен для него этот шаг. Если надежды его оправдаются, если Летти действительно любит его столь же крепко, как он ее любит, она непременно отважится на побег ради их взаимного счастья. Правда, Джек уже никак не сможет присутствовать при захвате Рыжего Хью Макклуни, потому что, если везение Абсолютов вернется к нему, в это время он со своей избранницей будет находиться на борту рассекающего волны суденышка. Спешащего, кстати, прямиком в спасительную для них Геную, а не куда-нибудь… в романтическую неизвестность.
