стремительности и силы, так что Джек легко ушел от удара, отступив в сторону и назад. Правда, при этом ему пришлось выпустить шпагу, которая так и осталась торчать в теле ирландца.
Хью не двинулся. Он стоял неподвижно, опустив свою шпагу, тогда как оружие Джека вошло в его торс по самую рукоять. Бледное лицо сына Ирландии стало совсем белым, отчего окаймлявшие его огненно-рыжие волосы словно воспламенились.
— Боже мой, парень, — промолвил он с расширившимися глазами. — Боже мой.
Он сделал шаг вперед, содрогнувшись, когда пришпиливший его к стенке шатра клинок выскочил из парусины. Кровь хлынула из носа раненого, а когда он попытался выговорить что-то еще, запузырилась и у губ. Джек торопливо попятился, отступая. Хью двинулся к нему, больше всего напоминая быка, истыканного бандерильями и со шпагой в загривке, подобного тем, что англичане видели на корриде. Тут шпага, правда, угодила под ребра, но кровь из раны все равно вытекала, а вместе с нею и жизнь.
Хью сделал еще шаг-другой, а потом обмяк и осел на пол: руки его упали на бедра, голова свесилась.
Джек осторожно приблизился. Голова раненого слегка поднялась, как у оленя в лесу под Каштелу де Виде. Была предпринята попытка поднять и шпагу, все еще остававшуюся в руке, но оружие выскользнуло из разжавшихся пальцев. Джек отодвинул клинок в сторону и опустился на колени.
Голова поднялась снова. Глаза открылись.
— Ты убил меня, Джек.
— Нет.
Теперь юноша смотрел на дело своих рук, решительно не понимая, зачем это ему было нужно.
— Я позову врача…
— Мне уже не поможешь. Даже у Макклуни нет снадобья от таких ран.
Хью закашлялся, сквозь побелевшие губы снова проступила кровь.
Джек мигом достал носовой платок, как будто тряпица могла задержать истечение жизни.
— Славная вышла дуэль, парень. Вот уж не подозревал, что ты такой умелец.
— Я им и не был. До Рима.
— Рима?
Кашель повлек за собой еще более сильное кровотечение.
— Только не говори мне, что я тогда не убил тебя именно для того, чтобы дать тебе шанс убить меня позже. — Джек промолчал, и окровавленные губы изогнулись в слабой улыбке. — Надо же! Кто бы мог подумать? — Голос Макклуни слабел, голова клонилась все ниже, веки опустились. — Вина… — пробормотал он.
Джек встал, схватил бутылку и поднес ее к губам ирландца. Когда горлышко коснулось губ, глаза открылись снова.
— Мое последнее желание, — прошептал Рыжий Хью. — За что выпьем, Джек? За короля за водой?
Джек, глядя, как жидкость вытекает изо рта умирающего, покачал головой.
— Нет, Хью. За тебя. За тебя.
И он отпил глоток в тот самый миг, когда Хью Макклуни испустил свой последний вздох.
Теперь тишину в шатре нарушали лишь стук дождя по парусиновой крыше да еле слышное журчание крови, стекавшей на землю.
Джек прислушивался и к тому и к другому. Долго, очень долго он сидел не шелохнувшись.
Глава одиннадцатая
ДОМА
Он лежал на своей кровати в Абсолют-хаус, прислушиваясь к шуму Лондона. Четыре года назад звуки большого города вызвали бы у него радостное волнение, побудив выискать в гардеробе самый щеголеватый костюм и отправиться прогуляться. Встречи с друзьями, застолье на постоялом дворе в Ковент-Гарден или Сохо, черепаховый суп, эль, арак, посещение театра, бильярдной, борделя — все это запросто могло уложиться в один-разъединственный веселенький вечерок, если, конечно, пристегнуть к нему также и ночку.
Но прошло четыре года, а вся одежда его была пошита на того юношу, каким он был в те далекие времена. Даже если она еще и не вышла из моды (чего вроде бы не случилось, в чем он успел убедиться за неделю со дня своего возвращения!), никакие наряды на него уже не налезали, а предложения матери сопроводить сына на Джермин-стрит и обновить их комплект Джек до сих пор отклонял. Один найденный им камзол после того, как он собственноручно распустил пару швов на спине и под рукавами, стал вроде бы посвободней, но годился лишь для перемещений по дому да кратких вылазок на ближайший бульвар. Конечно, мундир сидел на нем идеально, однако…
Он вздохнул. Можетбыть, все-таки стоит выйти… хм… подышать?
Правда, никого из его друзей по Вестминстеру в городе не осталось. Фенби был в Тринити, а Маркс и Ид совершали большое путешествие (Джек поежился, подумав, какой бы вышел скандал, если они окликнули бы его где-нибудь в Риме, когда он под другим именем втирался в доверие к якобитам). Да и на кой им вообще сдался вестминстерский однокашник? Вчера вечером Джек, надев мундир, побывал с матерью на Друри-лейн. Можно было сходить туда снова. Но, как оказалось, теперь театр не вызывал у него особенного восторга. Искусственные страсти после реалий войны представлялись… неубедительными.
Джек снова вздохнул. На него явно накатила хандра, и он весь день провалялся в кровати, пытаясь определить ее причину. Порой ему думалось, что все дело в контрасте между тем малым, которым он был до отъезда из дому, и тем, каким стал сейчас. Вроде бы, несмотря на обретенный в скитаниях опыт, татуировки, шрамы и прочее, он оставался все тем же отпрыском семьи Абсолютов, и в то же время в нем словно бы поселился совершенно другой человек. Которого ничто не радовало. И которому, судя по ощущениям, ничто не предвещало никакой радости и в дальнейшем.
Он услышал звук пушечного выстрела и инстинктивно повернулся в ту сторону. Звук прилетел из Гайд-парка, где вернувшиеся с континента подразделения тренировались перед завтрашним торжественным парадом победы. Поскольку Парижский мирный договор был подписан два месяца назад, в феврале 1763 года, он знал, что до его канадских товарищей эта новость дошла только сейчас. Если дошла.
Пожалуй, ему повезло, что Шестнадцатый драгунский считался полком ее величества, а потому был спешно отозван на родину из Испании, чтобы принять участие в торжествах. «Как раз вовремя», — подумал Джек. После сражения на Вилла Вельха боевые действия не возобновлялись. Наступила зима, потом затеялись переговоры, а безделье, портвейн и шлюхи могли нанести кавалерии много больший урон, чем испанцы.
Третий вздох пробудил в нем активность. Нет, это, в конце концов, совершенный абсурд! Хватит разлеживаться! Пора и проветриться. Да и повод у него, кстати, есть: он заказал у Биббсов новый парадный палаш. Старый был утерян в сражении, и пока ему приходилось довольствоваться чужим запасным палашом. Оружейная мастерская находилась на Ньюпорт-стрит, пролегающей между Сохо и Гарденом. Он может проверить, как продвигается дело, а потом зайти в таверну и выпить кружечку портера. Или даже чуть больше. Уж что-что, а этот аспект лондонской жизни ему оскомины не набьет никогда.
Его шаги на лестнице вызвали оклик из гостиной.
— Кто там?
Он толкнул дверь. Его родители, и отец и мать, повернулись. Сэр Джеймс утопал в большом кресле с газетой, брошенной на колени; на столе рядом с ним лежала трубка и стояла чашка горячего шоколада. Леди Джейн сидела за пяльцами, продевая нитку сквозь ткань.
— Джек! — воскликнули они в один голос, потом мать вернулась к своему рукоделию. — А мы и не знали, что ты дома. Где ты был?
— У себя в комнате, мадам.
— Ты никогда не стремился к уединению, — пробурчал сэр Джеймс. — Что ты там делал?
— Ничего, сэр. Размышлял.
