контакты в собственных целях. И тогда уже получается, что они используют вслепую самих секретных агентов и возможности их спецслужб. Тут уж кто кого переиграет. Поэтому при проведении этих самых ложных оперативных контактов в своих взаимоотношениях частенько запутываются обе стороны. Точно такая же путаница могла бы произойти в отношениях Мартинеса и Густавссона, но хитрый швед решил еще больше усложнить ситуацию. В один прекрасный момент он начал выплачивать Мартинесу регулярные гонорары, почти зарплату. Мартинес поначалу задумался, не стоило ли ему отказаться от этих денег. Но потом он сильно промотался в казино и понял, что его согласие на получение этих денег поможет укрепить уверенность Густавссона в подлинности оперативного контакта. Иными словами, пойдет на пользу дела.
Если вы так ничего и не поняли из этих объяснений, особо не отчаивайтесь. До конца их способны понять только люди, прошедшие специальную подготовку.
Так или иначе, в кофейне центрального вокзала Осло встретились два человека, давно и хорошо друг друга знающие и понимающие все с полуслова.
– Ты что-то узнал насчет русского? – спросил Густавссон.
– Попробовали, что могли, – пожал плечами Мартинес. – Получается какая-то мерцающая фигура. Вроде он есть, а вроде его и нет.
– Что-то подозрительное?
– А черт этих русских сейчас разберет, что у них там происходит, – искренне пожаловался Мартинес. – То у них разведчики и военные идут в бизнес для прикрытия, а то, получается, они и на самом деле полностью уходят в бизнес. Сами ничего не понимаем.
– Наверное, они это специально придумали, чтобы вас с толку сбить, – ехидно предположил Густавссон.
– Очень может быть, что и так. По крайней мере используют они эту ситуацию классно. Просто невозможно работать! – поделился накопившейся обидой Мартинес. – Правил никаких нет, поди их разбери!..
– Так насчет моего русского ясности пока нет?
– Откровенно? Нет. То есть вроде есть какой-то такой магнат, занимается какими-то там новыми технологиями. А если все вопросики к нему пробить по полной программе, то вроде он не совсем и есть на этом свете.
– Ты сейчас сам понял, что сказал? – озабоченно спросил швед.
– Тебе пояснее сказать? Я бы был с ним поосторожнее. Приглядись, заодно нам потом расскажешь, что к чему с этим русским...
– А в вашей конторе вообще еще кто-нибудь работает? Или вы нам все дела решили передать? – злобно поинтересовался Густавссон. – Тогда хотя бы гарантируйте нам государственную пенсию.
– Мы вам и так много чего гарантируем. Одно то, что ты до сих пор не тюремную баланду хлебаешь, – на всякий случай поставил его на место Мартинес. Швед в ответ выразительно посмотрел на агента, но скандинавской выдержки все-таки хватило на то, чтобы благоразумно промолчать...
...Густавссон вернулся в дом на Холменколлен ранним вечером, и Потоцкий сразу уловил в нем некоторую перемену настроения.
Собственно, в отличной, а временами почти сверхъестественной интуиции как раз и заключался особый дар старшего научного консультанта архивного отдела Воронцова. Может быть, именно благодаря интуиции он в свое время и сделал неплохую научную карьеру. Никто, в том числе и сам Воронцов, никогда бы не смог объяснить, почему для своего исследования он видел именно эту тему, почему из сотни других снимал с полки именно эту книгу, почему начинал искать именно в этом направлении... Но как бы то ни было, всегда получалось так, что тема, которую он выбирал, оказывалась самой перспективной. Книга, которую он открывал совершенно случайно, подсказывала ему новые повороты и новые факты. И именно в том направлении, в котором он начинал свой поиск, его ждали самые значительные открытия. Это сэкономило ему кучу времени, – он никогда не тратил его на ненужные поиски. И кто знает, возможно, он бы смог сделать не просто неплохую, но блестящую академическую карьеру, если бы однажды научная судьба не занесла его в отдел геральдики.
В конце советских времен, когда Воронцов только попал служить в Ленинскую библиотеку, и в самое веселое перестроечное время немногочисленные научные сотрудники отдела геральдики влачили довольно жалкое существование. В это время стране было не до древних гербов и штандартов и вообще по большому счету не до науки. При слове «реформы» сотрудники геральдического отдела вздрагивали от испуга, как несчастные церковные мыши, боявшиеся громких звуков и дневного света. Реформы в это время означали в первую очередь сокращение штатов и ликвидацию бесполезных структур. Сами сотрудники геральдического отдела, конечно, знали, что они работают далеко не в бесполезной структуре, но они обоснованно опасались, что энергично хлынувшие во власть новички об этом даже не догадываются. Как раз в это сложное время сюда и был переведен Воронцов, занимавшийся в то время изучением традиций таинственного ордена розенкрейцеров и его влияния на российские аристократические фамилии. Это были девяностые годы, и совершенно случайно совпало так, что вскоре после перевода Воронцова дела у геральдистов постепенно пошли в гору. Во-первых, замаячило что-то похожее на уверенность в завтрашнем дне, – после долгого и нервного деления советского наследства устояла сама Библиотека имени Ленина, и отдел геральдики в ней сохранился. Во-вторых, строители нового молодого государства нуждались в своей собственной символике, а потому очень скоро администрация президента заказала отделу несколько солидных исследований, которые ощутимо укрепили и даже повысили жизненный уровень научных сотрудников. А потом прошло совсем немного лет, и отдел геральдики вовсе зацвел пышным цветом. В библиотеку потихоньку потянулись «новые русские». Они еще не были ни олигархами, ни магнатами, ни даже просто «авторитетными предпринимателями». Никакого другого названия им еще тогда не придумали, и их так просто и называли – «новые русские».
Конечно, они приходили в библиотеку не для того, чтобы читать. Они приходили сюда по наводке своих знакомых, чтобы немного подкорректировать свое прошлое. Вернее даже не свое собственное прошлое, – это бы могли сделать только в прокуратуре, – нет, они хотели немного перерисовать свое генеалогическое древо. Новые богатые люди потихоньку создавали свое новое аристократическое прошлое. Для этой сложной операции требовались специалисты, которые как раз и работали в отделе геральдики. Только люди с особой подготовкой могли создать надежные генеалогические легенды прикрытия для тех, чьи корни были совершенно никому не известны. Между тем мотивы такой страсти к аристократическому прошлому у богатых людей возникали совершенно разные. Одни увидели, как быстро входит в Россию мода на аристократические корни, услышали, как создаются новые «дворянские собрания», и смекнули, что это сможет здорово помочь в карьере. Другие прикинули, что родственные отношения с русскими аристократическими фамилиями не помешают в укреплении их бизнеса за рубежом. Третьи же и вовсе действовали бескорыстно: почему бы не купить все это за деньги, сделав приятное собственным детям или подругам, а заодно и себе самому?
Сам Воронцов однажды столкнулся с одним искателем «утерянного» в давние времена графского титула однажды вечером, когда зашел за стажеркой Настей, чтобы пригласить ее в романтическое путешествие по городу после рабочего дня. Над письменным столом Насти навис искатель графского титула. Искатель был одет в пиджак броского цвета и совсем не подходящие к этому пиджаку по цвету брюки, зато на его шее болталась тяжелая золотая цепь, хорошо видная окружающим, так как цветастая рубаха под пиджаком была расстегнута почти до пояса.
– Сестренка, ты не поняла! – морщась, произнес искатель. – Ты мне вот этого льва прилепи...
Искатель для наглядности ткнул своим пальцем, похожим на дорогую гаванскую сигару, в старинный альбом с изображениями фамильных гербов.
– Вот, значит, льва этого дохлого, – задумчиво повторил указание искатель титула и полазал глазами по открытым страницам альбома. Заметив что-то приятное, он радостно встрепенулся: – Во, и еще орла вот этого сюда же! Классный орел... И до кучи давай вот этот щит с венками!..
– Вы поймите... – жалобно попыталась объяснить Настя.
