выспаться. Но он совершенно точно знал, что не хотел бы оставаться в этом мрачном месте ни одной лишней минуты.
До Паденборга Рабе не сбавлял скорость. Проезжая огромный дом Гиммлера, в сумерках показавшийся еще более чудовищным, чем днем, он только прибавил газу. В Паденборге Рабе первым делом нашел отель и постарался побыстрее заснуть. Чтобы решить, как выпутаться из кошмарной ситуации, в которую он попал, необходимы были свежие силы.
Спасительный план он так и не придумал – ни на следующее утро в паденборгском отеле, ни на обратной дороге в Берлин, ни позже. Поэтому в Лиссабон штандартенфюрер Рабе прибыл с тяжелым сердцем. Варианты выхода из создавшейся ситуации, которые он лихорадочно перебирал в голове, не устраивали в первую очередь его самого – все они оказывались слишком слабыми с профессиональной точки зрения. Он понимал только одно: следовало каким-то образом поставить планировавшуюся операцию на грань провала, а затем мотивированно отойти в сторону, как бы своевременно обнаружив опасность. Но вот как это сделать, он себе пока не представлял. Единственное, что он пока мог, так это всеми способами тянуть время. Вероятно, у штандартенфюрера Рабе и впрямь была великолепная интуиция. Потому что время, как позже выяснилось, он выигрывал не зря. Пока оно шло, в дело наконец вмешались небеса.
Правда, и сам штандартенфюрер совершил поступок, который в любой разведке подлежит полному осуждению. Поступок этот был неожиданным главным образом для него самого. Возможно, сказалось нервное перенапряжение. Возможно, он просто растерялся. Хотя, конечно, никаких оправданий тут ему быть не может. С другой стороны, все это вроде бы никак и не повлияло на развитие событий. На развитие событий повлияли совершенно другие, вполне чрезвычайные обстоятельства.
Поступок, а вернее сказать проступок, Дитера Рабе заключался в том, что однажды вечером в Лиссабоне, приняв непозволительное количество спиртного, он оказался ночью в квартире красивой молодой испанки, с которой был знаком уже пару лет. Беда в том, что эта испанка была подругой одного португальца, служившего секретным агентом абвера. Португалец этот был молод, энергичен и очень перспективен как завербованный агент. Вдобавок ко всему, как на грех, у Рабе с этим парнем давно уже сложились довольно теплые отношения. В нарушение всех норм, принятых в разведке, штандартенфюрер, приняв на связь португальца от своего предшественника, подпал под его обаяние и даже сам не заметил, как они стали большими друзьями. Они встречались и болтали куда чаще, чем того требовало дело. Хотя потом Рабе понял, что такое афиширование их дружбы тоже можно рассматривать как неплохую маскировку для работы с агентом.
С Хосе – так звали португальца – они разговаривали об истории и живописи, которой оба увлекались, а потом португалец познакомил Дитера и со своей подругой Марией, и они часто встречались уже втроем. А потом... А потом в какой-то момент опасная искорка вспыхнула между Марией и самим Дитером, что, уж конечно, было никак не допустимо ни с точки зрения рабочих, ни человеческих отношений. И Дитер постарался, едва заметив, эту искорку как можно скорее затушить. Вроде бы ему это удалось в свое время, но вот прошел уже год, и они теперь снова случайно встретились в лиссабонском баре с Марией. И выяснилось, что искорка-то еще тлеет. И вовсе даже не тлеет, если честно, а готова вот-вот превратиться в настоящее пламя.
Это произошло как раз в то время, когда Рабе прибыл в Лиссабон со своей особой миссией, – именно тогда он впервые оказался в постели с Марией. Очнувшись рядом с ней, он понял, что все самое страшное, что могло бы с ним произойти, происходит как раз сейчас. Мария лежала рядом – прекрасная и запретная для него во всех смыслах, но великий грех уже был совершен. И теперь Дитер Рабе катился по наклонной ко второму, совсем уже страшному греху, которому никогда не будет прощения. И он испугался до смерти. А испугавшись, сделал невероятное. Рассказал Марии о сестре Люсии, о тайных планах рейха в отношении монахини, о том, где он на самом деле служит и с каким заданием прибыл в Португалию на этот раз. Он в ужасе слышал свой голос, но остановиться уже не мог, словно он гнал на автомобиле по горному серпантину и все только вжимал глубже и глубже педаль газа, понимая, что необходимо затормозить как можно скорее, но ноги не слушались его, и правая нога продолжала давить на газ...
Странное дело, небеса не покарали его за эту страшную ночь двойного предательства. Наоборот, они, похоже, помогли ему, правда, чуть позже.
Хотя куда логичнее было бы предположить, что небеса заботились вовсе не о нем, а о той, о которой им и следовало заботиться, – о сестре Люсии, монахине в монастыре кармелиток.
Так или иначе, головокружительный замысел рейхсфюрера СС Генриха Гиммлера полностью сорвался из-за совершенно непредвиденных обстоятельств.
В Лиссабоне штандартенфюрер Рабе должен был получить от важного источника абвера компрометирующие материалы на целый список лиц, представляющих потенциальный интерес для германской военной разведки. В основном это были фотографии, сделанные в
Это было обычное техническое поручение, которое дали штандартенфюреру заодно, в довесок к его совершенно иной и строго секретной миссии.
Скорее всего эта точка абвера в Лиссабоне была засвечена уже давно. Как потом высчитали в Берлине, на левые дела латиноамериканца вышла британская разведка. Британцы вообще были достаточно активны на Иберийском полуострове во время войны благодаря возможностям морского флота. Впрочем, и сами немцы внедрялись в британские порты, используя в качестве плацдарма те же португальские и испанские базы.
Похоже, англичане довольно плотно следили за хитрым заведением и хорошо знали особенности его работы. Потому что в тот самый момент, когда штандартенфюрер Рабе поздним вечером принимал
Дело происходило на надежной конспиративной квартире в Лиссабоне. По крайней мере Рабе тогда думал, что она надежна. Их было трое – он сам, владелец заведения и его португальский агент Хосе.
Свет в квартире выключился почти одновременно с ужасным ударом во входную дверь. Латиноамериканца убили сразу, Хосе досталась пуля в ногу, а самого Дитера Рабе потрепало довольно здорово – две пули прошили навылет грудную клетку и одна пробила левую руку. Нападавшие сработали высокопрофессионально, – штандартенфюрер только и успел вытащить пистолет, но вот выстрелить из него ему уже не удалось. Завладев материалами, которые Рабе собирался отвезти позже в Берлин, нападавшие скрылись.
Тут уж ни о какой секретной миссии речи больше не было. Когда Рабе понял, что остался жив, он тайно порадовался, что все произошло именно так, как произошло...
– ...Фантастическая история, – сказал Николай Дмитриевич, уважительно поглядывая на старика, который сейчас сидел перед ним. – Только откуда вы знаете такие подробности? Например, про разговор этого штандартенфюрера с Гиммлером? И уж тем более про то, о чем думал Рабе, когда ехал мимо дома Гиммлера? Небось книжку пишете, а, Владимир Михайлович?
Почтение в его глазах было неподдельным. Сидевший перед ним старик был живой легендой советской военной разведки. Ходили слухи, что он работал нелегалом еще во время Второй мировой войны чуть ли не в самой Германии, а ведь ему тогда лет-то было совсем ничего. Так уж весьма удачно сложились тогда его семейные обстоятельства...
– Книжками я не балуюсь, для нас с тобой это занятие вредное, – скептически заметил старик. – Теперь все мемуары пишут, а вспоминать, между прочим, не всегда полезно.
