прошел в реанимацию, как большой мальчик. Плевое дело. Там на двери панель с буквами и цифрами на кнопках. Всего-то и надо было, что подглядеть за двумя докторами, которые очень любезно набирали код у меня перед носом. Обхохотаться. – Он снова откладывает ножницы, вытаскивает второй стул из-за стола и садится напротив меня. – Все эти коды и сигнализации только усыпляют бдительность. Раньше медсестры и доктора орлиным глазом следили бы за нежелательными элементами вроде moi. А сейчас такая необходимость отпала. Поскольку имеется кодовый замок – кодовый, ни больше ни меньше! – персонал может гулять, как овцы на валиуме, в расчете, что какое-то жалкое устройство обеспечивает всеобщую безопасность. Я пальцем тук-тук-тук – и проскользнул. Охранная система мне только ушами вслед захлопала.
– Что с Робертом?
Твой брат хмыкает.
– Любишь его, да? Это то самое – великая любовь?
– Как он?
– Ну… Выражусь тактично: он прекрасный слушатель.
– Но он жив?
– О да. Собственно, ему лучше. Сестричка доложила, с которой я немного пофлиртовал. Его больше не… термин такой… не интубируют. Объясняю для выпускников яслей: это значит, все трубки из него убрали. Дышит самостоятельно. И сердечко пыхтит. Я смотрел на монитор: зеленая линия вверх-вниз, вверх-вниз… Знаешь, что я тебе скажу? Больницы из медицинских сериалов не имеют ничего общего с реальностью. Я был разочарован. Минут десять просидел в палате у Роберта, и нам с братиком ни врач не помешал, ни нянечка. Хоть бы какая-нибудь горластая медсестра приказала мне убираться восвояси, так нет же. Меня просто игнорировали. Обидно.
Кажется, он на время забывает о ножницах. Я решаю этим воспользоваться.
– Грэм, я хочу увидеть Роберта. Он твой брат, и я точно знаю, что ты за него волнуешься, хоть и не показываешь виду. Пожалуйста, развяжи меня. Я поеду в больницу.
– Я больше за себя волнуюсь, чем за тебя и Роберта, – с извиняющейся улыбкой говорит он. – Что со мной будет? По-видимому, меня арестуют, а ты сообщишь полиции, что я творил с тобой всякие невообразимые вещи. Ведь сообщишь?
– Нет, – лгу я. – Послушай, мне известно наверняка, что судебная экспертиза не нашла против тебя улик – совпадения ДНК и всякого такого.
– Превосходно. – Он потирает руки и улыбается, будто приглашая меня присоединиться к его радости.
– Если ты меня отпустишь – клянусь, я не опознаю в тебе человека, который меня похитил. Тебя ни в чем не смогут обвинить.
– Хм. – Он задумчиво трет подбородок. – А как насчет сержанта Чарли? Что ты ей успела наговорить? Женщины не умеют держать язык за зубами. Ну?
Мозги скрипят от усилия: я пытаюсь соображать быстрее, чем умею от природы. Он точно не общался со Стеф, иначе знал бы, что Чарли известно гораздо больше о его участии в изнасилованиях, чем я могла бы ей рассказать.
– Она тебе верит, Грэм. Думает, ты ее возлюбленный.
– Мило. Увы, как всем великим романам, нашему отпущен недолгий век. Он обречен. Не сегодня завтра Чарли узнает настоящую фамилию Роберта и вычислит, что он мой брат. И тут она ужас как удивится, почему я ей не сказал. Собственно, когда ты сюда вошла, я подумал, что игра закончена. Решил, что это Чарли, и спрятался за дверью гостиной. Но ты принялась все обшаривать, вот я и выглянул потихоньку. И узнал тебя. Если бы наш добрый сержант обнаружила, что я пожаловал к ней незваным, мне бы несдобровать.
– А что ты тут делал без Чарли?
– Решил глянуть, не взяла ли она работу на дом – что-нибудь касательно попытки убийства моего брата. Хотел знать, кого винить.
Я совершенно не чувствую ног, боль в бедрах и спине невыносима.
– Если я скажу, что ты не тот человек, который меня изнасиловал, полиция тебя не тронет.
Энгилли хмурится:
– Изнасиловал? Не сильно ли сказано?
– Развяжи меня, пожалуйста!
– А как же Сандра Фригард?
– Она не знает, кто ты, и я ей не скажу. Развяжешь?
– Возможно. Если объяснишь, почему Джульетта пыталась убить Роберта.
Я колеблюсь. Наконец говорю:
– Он ей сказал, что бросает ее и уходит ко мне. – В подробностях нет необходимости. Я не собираюсь пересказывать, в каких именно словах ты сообщил ей новость. Должно быть, ты потратил немало времени. Но твоему брату хватает краткой версии. – Теперь ты расскажи мне о Пруденс Келви.
– А что о ней? Келви – моя прима, как и ты. – Вспомнив о ножницах, он отрезает две оставшиеся пуговицы. Рубашка распахивается. – В таком виде в больницу не поедешь. Неприлично, когда сиськи наружу. Откуда ты знаешь о Пруденс Келви? – неожиданно жестко спрашивает он и медленно сдвигает лезвия. Бретелька лифчика распадается на две части.
– Ты не… занимался с ней сексом. Это был Роберт. Почему? Ты его заставил?
– «Заставил» – чересчур сильно сказано. Я его подтолкнул. Точнее, велел жене передать сообщение, которое его подтолкнуло. Мы с Робертом были в контрах, а мне хотелось помириться. Пруденс Келви – мое предложение заключить мировую. Роберт принял, я был в восторге. Думал, ему понравится, но он не оценил. Я пожалел о своей щедрости. Отношения окончательно разладились. – Энгилли вздыхает. – Роберт – мой маленький братик. Мне хотелось привлечь его к бизнесу. Роберт у истоков стоял, когда на моем мальчишнике меня впервые посетила идея этого бизнеса. На выходные мы поехали в Уэльс, в Кардифф. Только я и Роберт. Здорово набрались в мерзком индийском ресторанчике, и я бы совсем пал духом в той дыре, если бы не вдохновился идеей подарить мышке-официантке незабываемое воспоминание. На дворе почти ночь, в зале остались только мы и она, я пьян, – расклад очевиден. Роберту, само собой, тоже перепало. Из этого желудя и вырос гигантский дуб успешного бизнеса. Я лично совершил революцию в холостяцких вечеринках по всей стране.
– Холостяцкие вечеринки… – Я будто в тумане. Слово «желудь» звенит в ушах. Деревянные столбики с резными желудями сверху. В глазах плывет как перед обмороком.
Энгилли доволен.
– Знал, что ты поймешь. У тебя ведь деловая хватка. Как и у меня. Как и у моей дорогой мамочки. Она состояние заработала, просто оставшись самой собой – потаскухой. Бесподобная женщина. Как же я люблю успешных дам.
Он принимается кромсать мои брюки. Начинает с дыры на колене.
– Ку-ку! – ухмыляется он. – Привет, коленка.
– Ты должен меня развязать. У меня сейчас спина переломится.
– Мамочка и поделилась со мной вашим большим секретом.
– Каким секретом?
– Вашим, женским. Все вы фантазируете о сексуальном насилии. Я позволяю вам осуществлять ваши фантазии. Даю то, в чем вы боитесь себе признаться. Нет, я не альтруист, притворяться не стану. Мне повезло. Немногие любят свою работу, как я. Хотя пришлось вкалывать до седьмого пота, в основном благодаря Роберту. После нашей официанточки из Кардиффа, когда надо было ставить дело на профессиональную основу, Роберт не пожелал впрягаться. Я постоянно все тащил на себе. Если у Роберта к чему-то душа не лежит, его хрен заставишь. Только разглагольствовать горазд. Ни на что не соглашался, кроме как отвезти приму домой после шоу. Тебя тоже. – Следя за моим лицом, Энгилли расплывается в улыбке. – Не знала? Да-да, домой тебя Роберт отвез. Разумеется, ты его не видела, поскольку была в маске.
– А ты хотел, чтобы он по-настоящему участвовал, и заставил изнасиловать Пруденс Келви, верно? Ты шантажировал его?
