по телефону из Канады, где последние десять лет жила вместе с отцом Хэт. Они разрывались между Канадой и Джерси[2] – идеальным местом для того, чтобы поселиться там на пенсии. По мнению Хэт, ее родители выбрали Канаду исключительно потому, что занудных стариков там больше, чем даже в Джерси.
Хэт и Джимми думали венчаться в церкви, но их священника перевели в другой приход. Новая священнослужительница – что и понятно – хотела, прежде чем венчать их, познакомиться с обоими. Ни Джимми, ни Хэт церковь не посещали, да их и не воспитывали в религиозном духе, но Хэт хотелось, чтобы свадьба была шик-блеск. Джимми не возражал. До сегодняшнего дня он вообще не обнаруживал своих желаний по тому или иному поводу. Но винить Хэт за то, что она выбрала красивую церемонию, все равно было нельзя. Она и не думала, что разговоры обо всем этом могут доставить ей удовольствие, и, когда Джимми предложил венчаться в церкви, тут же согласилась, только бы не показаться человеком, который дареному коню в зубы смотрит. Тем более что она и не думала, что вообще когда-нибудь выйдет замуж. Как ей казалось, она была не из числа тех девушек, на которых хотят жениться, а скорее, из тех, с кем можно куда-то сходить, посмеяться, поболтать… но жениться?.. Хэт полагала, что брак существует исключительно для таких нежных, хрупких, робких и женственных созданий, как ее сестра Пенни.
Толстушкой Хэт не была, но и стройной, пожалуй, тоже. Своим занятиям садоводством она была обязана довольно крепким телом, и хотя толкательницу ядра она не напоминала, но и за балерину ее бы не приняли. Сложена она была неплохо, волосы длинные, песочного цвета; летом они выгорали и превращали ее в блондинку. Хэт была женщиной привлекательной, но не красивой, сильной, но не мужественной. Впрочем, сама себе она не нравилась, и Хэт чувствовала, что явно уступает своей хрупкой старшей сестре.
– Ничего не случилось. Просто не хочется всего этого. Хочу побыть какое-то время один. Возможно, тогда что-нибудь переменится и все образуется.
Только времени тебе сейчас и не хватает, сердито подумала Хэт.
– Понимаешь, это вовсе не ты, а я… – продолжал Джимми, как бы предлагая по-новому взглянуть на их отношения и попытаться разобраться, что же все-таки произошло.
– Черта с два! – отрезала Хэт. – Не желаю я разбираться во всем этом, так что можешь оставить при себе все эти разговоры насчет тебя и меня.
– Э-э-э… ну да… конечно, – неуверенно произнес Джимми Мэк.
Хэт и без того чувствовала себя мерзко, но понимала, что и ему сейчас вряд ли лучше.
– Давай на какое-то время об этом забудем… на время, ладно? Я побуду немного один, а потом, может, все изменится, а?
Хэт поверить не могла, что Джимми Мэк говорит об их свадьбе так, словно можно сделать паузу, просто нажать кнопку, как на видеомагнитофоне. Он продолжал что-то бубнить, но было ясно, что он и не то еще скажет, что-нибудь такое, от чего она почувствует, будто бы ее ударили по лицу большой сырой рыбиной. Хэт захотелось зажать уши руками и громко запеть, но голос у нее был так себе, и она не стала этого делать, рассудив, что это покажется ребячеством, а то и просто глупостью.
– Понимаешь, мне кажется, что так мне будет лучше, – пробормотал он.
– Будет лучше? Да откуда тебе известно, как будет лучше? Почему ты за полтора месяца до нашей свадьбы вдруг надумал, как тебе будет лучше? Не лучше ли подумать об этом после свадьбы? А еще лучше – до того, как мы решили пожениться? Боже мой… мама родная, помоги же мне, черт возьми, что скажет моя мама? А я-то думала, мы любим друг друга, – причитала Хэт. В ее сдавленном голосе слышалось страдание.
Впервые в своей жизни Хэт организовала яркое событие, притом самостоятельно. Мать обязана была собственными глазами увидеть то, на что способна Хэт. Что она не просто девушка с мальчишескими ухватками при принцессе Пенни.
Повисла тяжелая тишина, после чего Джимми снова заговорил:
– Послушай, мне правда очень жаль, и ты это знаешь.
– Да, – тихо ответила Хэт.
Она понимала, что нельзя давать волю чувствам, но как еще было реагировать? Все казалось решенным и, что гораздо хуже, таким… таким очевидным. Как оспорить утверждение Джимми Мэка, что так будет лучше для них обоих?
Хэт лихорадочно искала причину того, почему он не должен покидать ее за полтора месяца до свадьбы. Но не успела она придумать что-либо лучше, чем броситься на него, схватить за шиворот и застонать, словно дух, предвещающий смерть: «Я хочу замуж!», как Джимми встал из-за стола, махнул рукой и побрел прочь. Хэт с болью в сердце смотрела ему вслед. Как будто не сердце было у нее в груди, а мокрое полотенце, которое выжимает борец сумо.
Дверь за Джимми захлопнулась, и Хэт увидела, как испаряется ее будущее. Она совершенно не понимала, как сумеет все это пережить. Она любила его, верила ему, и вот он ушел. У них была взаимная любовь и понимание – так, во всяком случае, Хэт до сих пор казалось. Конечно, не котел бурных страстей, но именно то, что Хэт искала. Она хотела выйти замуж за Джимми, потому что думала, что встретила свою любовь, и была довольна тем, как развиваются их отношения – легко и уверенно.
И что теперь? Где легкость и уверенность? Ее бросили, день свадьбы стремительно приближается, а жениха нет. Все равно, подумала Хэт, что поезд, который мчится на всех парах без машиниста. Она заказала еще кофе: необходимо было время, чтобы собраться с мыслями, а эта недовольная всем пожилая официантка, похоже, не даст ей сидеть и разбирать по полочкам свою жизнь бесплатно. Официантка принесла ей еще чашку кофе, и Хэт поняла, что способна теперь думать только об одном: какой страшный, жуткий, кошмарный ад ей предстоит.
2
Тринадцатью месяцами ранее, когда Хэт встретила иностранца
– У меня тут пакет. Надо расписаться, – пробормотал кто-то.
Хэт стояла спиной к двери возле огромного витринного стекла и ковырялась в кадке с японскими орхидеями, которые поднялись во весь рост, до самого потолка. Орхидеи образовали внешнюю стену приемной небольшой дизайнерской фирмы «Стайлз энд Страйпс». По контракту Хэт должна была ухаживать за этими красивыми, но, к несчастью для нее, очень высокими растениями. Она обернулась, руки все в
