– Что-то вроде этого, – ответил он, не желая вдаваться в подробности, и тронул машину. – Отец уже, наверное, заметил нас, когда мы въезжали в ворота, – сказал он. – Если мы не поедем сейчас же, он пойдет сюда нас встречать.
– Ч-что ты ему сказал?
Гай посмотрел на нее и увидел, что она побледнела, хотя солнце все еще посылало ей свои теплые лучи.
– Что мы помирились, – сказал он и перевел взгляд опять на дорогу. – Как ты, вероятно, понимаешь, он с восторгом принял это, – в его голосе слышалась некоторая ирония. – И я бы предпочел, Марни, чтобы он не обманулся в своих ожиданиях.
– Конечно! – воскликнула она, хотя ее немного задело, что Гай счел необходимым предупредить ее об этом. – Ты ведь знаешь, что я не сделаю ничего, что могло бы причинить боль твоему отцу.
– Но ты ведь причинила ему боль, когда ушла от меня, – напомнил ей Гай.
– Это было совсем другое, – неловко сказала она. – Роберто знает, что я по-прежнему обожаю его.
– Когда-то и я считал, что ты меня обожаешь. И посмотри, к чему это привело.
– Ты получил по заслугам! – резко ответила Марни. – Надеюсь, твой отец знает об этом!
– Ты, вероятно, права, – печально согласился Гай.
Он притормозил и искусно провел машину по узкому маленькому мостику через речушку.
– И все-таки, – он пожал плечами, – он любит тешить себя мыслью о том, что таким сыном, как я, можно гордиться. А разуверять его в таких чувствах было бы жестоко.
– Я никогда не стану этого делать, – холодно сказала Марни. – И никогда не делала.
После пересечения с гоночной трассой дорога резко повернула налево, и они буквально поплыли среди массива величественных дубов, которые и дали имя всему поместью. Страна дубов. Потом они подъехали к дому, выходившему фасадом на юг, так что независимо от времени года в нем всегда было солнечно.
Гай остановил машину, потом повернулся и посмотрел на нее.
– Готова? – спросил он.
– Да, – кивнула она, но внутри у нее все дрожало.
Она вышла из машины.
Гай подошел помочь ей. Его рука легла ей на талию, и он привлек ее к себе. Марни вся напряглась. Ее саму поразила эта реакция на его естественный жест.
– Расслабься! – убеждал он ее. – Повернись ко мне лицом и улыбнись мне. Повернись и улыбнись! – сердито повторил он, видя нежелание следовать его совету. – Отец только что вышел из дома и наблюдает за нами!
Преодолев себя, Марни повернула к нему голову, подняла лицо и улыбнулась ему. Их глаза встретились, и вдруг ей стало трудно дышать. Она почувствовала, что ее будто что-то кольнуло. Она судорожно вздохнула. Теперь уже Гай напрягся, и сердце его бешено застучало. Она почувствовала, что и ее сердце начало колотиться сильнее, у нее зазвенело в ушах, по телу пробежала какая-то волна. Его глаза потемнели и из карих превратились в черные, казалось, они, словно бездонные колодцы, все сильнее притягивали ее.
– Марни, – хрипло прошептал Гай.
– Нет.
Она не хотела признавать то, что – она это знала – происходило с ними обоими. Но в голосе ее не было убежденности, а когда она произносила «нет», губы ее чувственно приоткрылись.
Ей хотелось, чтобы он ее обнял и поцеловал. Она сделала такое открытие довольно неожиданно для себя. Ей не просто хотелось этого – все тело молило об этом. Жаждало этого. Просило этого.
Его рука скользнула по ее спине, и она оказалась лицом к нему. Потом она почувствовала, что всем телом прижимается к нему, а губы Гая медленно приближаются к ее рту.
Весь мир начал кружиться, а вместе с ним закружилась и ее голова. Его рука заставила ее прижаться еще теснее, она слегка прогнулась и всем телом ощутила прикосновение к своим бедрам его возбужденной плоти. Другой своей рукой он зарылся в ее волосы, поддерживая голову, и целовал все крепче и крепче. Руки Марни скользили по его мускулистой спине, а потом легли ему на плечи. Ее грудь поднялась, а набухшие соски сладострастно прижимались к его широкой мощной груди. Гай вдохнул немного воздуха и опять прильнул к ней, тело его начинало дрожать. Она почувствовала, что и с ее телом происходит то же самое. И когда он наконец оторвался от ее рта, оба они казались ошеломленными, смущенными, потрясенными случившимся.
– И не отрицай, что у нас это было! – отрывисто произнес он.
Он хотел опять припасть к ее губам, но она выскользнула из его рук, вдруг почувствовав холод и пустоту.
Она отодвинулась. В горле стоял комок, и она глотнула, чтобы избавиться от него. Марни попыталась собраться с силами, прежде чем предстать перед внимательным взором Роберто Фрабосы.
Он постарел с тех пор, когда она в последний раз видела его, выглядел чрезвычайно слабым. Он стоял, высокий, худой, очень изящно опираясь на свою трость. И она вдруг без всяких усилий опять заулыбалась. Это была теплая и естественная улыбка, какой у нее не было уже давно.
– Папа, – проговорила она и быстро направилась к нему.
Свободной рукой он крепко обнял ее, склонил лицо к ее волосам, пытаясь скрыть охватившие его чувства, а потом хрипло сказал:
– Это самый замечательный момент в моей жизни. Самый замечательный.
Он поднял голову и посмотрел на нее, глаза его подозрительно увлажнились.
– Спасибо, – просто сказала она.
– Теперь все позади? – спросил он, глядя на приближавшегося к ним сына. – Теперь вы опять любите друг друга?
Любим? У Марни дрогнули губы. Ей казалось, что она была не способна опять кого-нибудь любить.
– Дело в том, отец… – рука Гая властно обхватила ее за талию. – Разве мы когда-нибудь переставали любить друг друга?
– Но вы все-таки перестали кое-что делать, – заметил Роберто, – иначе последние четыре года не были бы такими, какими они оказались! – Он покачал своей белой головой. – Бессмысленно прожитыми годами! – не терпящим возражений тоном подытожил он. – Пустыми, бессмысленно прожитыми годами!
– Папа! – голос Гая показался неожиданно резким.
Он почувствовал, как Марни дернулась, как будто ее ударили.
– Прислушайся к совету своего сына, – он попытался говорить не так грубо, но его голос все-таки звучал сурово, – и подави в себе соблазн проверять на прочность шаткую конструкцию. Она может обрушиться самым неожиданным образом.
Марни была поражена и этим ответом, и тоном, каким Гай произнес его, а Роберто удивленно посмотрел на Гая. Вдруг наступило молчание, и в наступившей тишине между отцом и сыном произошло что-то такое, чего Марни не смогла понять. И от этого Роберто побледнел и печально ей улыбнулся.
– Сын у меня чрезвычайно скрытный, – медленно проговорил он.
– Почему он так на вас набросился?
Марни и Роберто сидели одни в его кабинете и пили кофе. Кабинет был заставлен бесценными книгами, и большую часть своего досуга в последнее время Роберто проводил в раздумьях над ними. Гай ушел, как только позволили правила приличия; он направился в свои мастерские, как ребенок бежит играть со своими любимыми игрушками. Она слышала где-то вдалеке хриплый рев двигателя, работавшего на холостом ходу, и мысленно представляла себе стоявших в кружок вокруг машины перепачканных, но счастливых людей, прислушивавшихся тренированным ухом к великолепным звукам, исходившим от машины.
Когда Гай купил это поместье около пятнадцати лет тому назад, он собирался построить здесь гоночную трассу и мастерские. И он выполнил свой план, не нарушив при этом естественной красоты долины. Чтобы добиться этого, он не скупился ни на какие расходы, так же как никогда не щадил средств на поддержание своей драгоценной коллекции в лучшем виде.
Он выводил каждую машину, проверял ее работу на различных скоростях, пытался на слух определить неполадки, проверял ее эксплуатационные качества (а еще больше просто наслаждался), а потом уже ругал
