холл и подвел к внушительного вида двойным белым дверям, небрежно поигрывая ключом.
Она вздрогнула – она ничего не могла с этим поделать, – и он бросил на нее пристальный взгляд, на лице его появилось упрямое выражение, поскольку он совершенно точно знал, о чем она сейчас думает. Его пальцы еще сильнее сжали ее предплечье, как бы подтверждая ее опасение, что на этот раз не будет никаких компромиссов, ей не удастся отвертеться.
Гай отпер дверь и пропустил ее в большую и шикарно обставленную гостиную.
– Здорово, – протянула она, потрясенная.
– Нормально, – отмахнулся человек, проводящий полжизни в гостиницах.
Гай давно возненавидел гостиницы. Он гораздо больше ценил свой безалаберный загородный дом в Беркшире или роскошную квартиру в Лондоне.
– Сядь, а я приготовлю что-нибудь выпить, – предложил он.
Двигаясь со стремительной легкостью, которую она так хорошо помнила, Гай подошел к небольшому бару, затем открыл дверцу серванта. На мгновение ее охватил страх и застучала в висках дикая мысль вскочить и убежать, пока еще не поздно.
И тут же перед ней всплыло распухшее и покрытое синяками лицо Джеми, его белая повязка, поддерживающая руку. Потом она подумала о Клэр, и паническое желание бежать, спасаться исчезло.
Для спокойствия Клэр она, пережившая ту же трагедию, пойдет на это, сказала она себе, и грудь ее сжала такая сильная боль жалости к этой девочке, что она поморщилась. Стресс – это опасно. Если его не снять, он может убить. Она сделает все, чтобы ее невестка больше никогда его не испытывала.
Твердо сжав губы, она прошла в другой конец комнаты и опустилась в одно из мягких кресел.
– Держи, – Гай протянул ей высокий стакан, почти до краев наполненный прозрачной искрящейся жидкостью. – Сухой мартини и очень много содовой, – сообщил он ей, собираясь сесть в другое кресло.
Она усмехнулась, почувствовав его иронию.
Его всегда забавляло, что она терпеть не могла алкоголя ни в каком виде. Сухой мартини, причем сильно разбавленный, был единственным, что она себе позволяла.
Гай отпил из своего стакана немного джина с тоником, звякнули кубики льда.
– Ну, ладно, Марни. Давай, выкладывай. Что опять натворил этот дурак – твой брат, что тебе опять пришлось обратиться ко мне за помощью?
– Откуда ты знаешь, что помощь нужна именно Джеми? – вспыхнула она от возмущения, злясь на то, что он даже не дал ей возможности постепенно подобраться к проблеме брата, и совершенно позабыв, что она сама заговорила о нем еще в машине. – Ведь я могла приехать к тебе и по своим делам! Бог мой, это так похоже на тебя – ничего не зная, делать собственные выводы и…
– Так ты действительно приехала сюда из-за своих собственных проблем? – невозмутимо прервал он ее.
– Нет. – Марни неловко заерзала в кресле. – Но ты мог, по крайней мере, дать мне возможность все объяснить, прежде чем…
– Ну, значит, из-за Джеми, – сказал он, не обращая внимания на ее жалкие попытки завязать контригру. – Я же предупреждал тебя, Марни, – продолжал он, и лицо его окаменело, – чтобы ты больше никогда не обращалась ко мне из-за проблем своего брата. И я не шучу.
– Ну, на этот раз все не так, как ты думаешь, – сказала она, стискивая зубы, чтобы стерпеть свою незавидную роль, – иначе я не стала бы с тобой связываться. На этот раз меня больше беспокоит Клэр, и…
– Клэр? – резко перебил он ее. Глаза его сузились и помрачнели. – Что он с ней сделал? – резко спросил он.
– Ничего! – огрызнулась Марни, возмущаясь его обвинительным тоном. – Он боготворит ее, и ты это прекрасно знаешь. Разумеется, он не сделал ничего такого, чтобы причинить ей боль, как тебе могло такое в голову прийти?
– Я тоже боготворил тебя, но видишь, какую боль я причинил тебе, – сказал он.
– Нет, это не так, – насмешливо возразила она. – Ты боготворил мое тело, а когда его не оказалось поблизости, ты пошел и нашел ему замену. Так что не смей считать Джеми таким же эгоистом, как ты сам. Он любит Клэр, – с горечью подчеркнула она, – любит верно и преданно, а это чувство тебе вообще незнакомо!
– Кончила? – оборвал он ее.
– Да. – Она даже немного испугалась гневного блеска, мелькнувшего в его сузившихся глазах.
– Что же, если Джеми так… обожает свою Клэр, то почему тебе приходится обращаться ко мне, чтобы я ей помог?
– Потому что… – Она глубоко вздохнула, чтобы успокоиться и взять себя в руки.
Ему всегда это удавалось. Ей же стоило лишь одну минуту пробыть в его обществе, и она полностью теряла над собой контроль и не соображала, что говорит.
– Потому что она беременна, – сказала Марни.
– Что – опять?! – в голосе его прозвучало изумление. – Я бы не сказал, что твой брат так уж заботится о ней, – возмущенно проговорил он. – Я бы скорей назвал это полной безответственностью!
«И я тоже», – подумала она, однако вслух ничего не произнесла. Нельзя было поддерживать Гая в его неприязни к Джеми. Он и без того ухитрялся выискивать его недостатки и извлекать их на свет божий, как фокусник достает кроликов из своей шляпы.
– Так что с ней? – мрачно спросил он. – Она больна? Может быть, ей нужны деньги на лечение? – он уже полез во внутренний карман пиджака за чековой книжкой и отставил стакан, чтобы вписать нужную сумму.
И у нее возникло искушение – очень сильное искушение – ничего больше ему не говорить, лишь только назвать сумму, от которой у него глаза полезут на лоб, но которую он все равно даст, потому что она предназначалась для малышки Клэр, а к ней он питал безграничную нежность и сделал бы для нее все на свете.
Но это было бы нечестно, и она понимала это. Если он собирается им помочь, то он должен знать правду.
– Подожди секундочку, – сказала она, с трудом выговаривая слова, поскольку рассказать эту правду было намного трудней теперь, когда он был убежден, что его деньги нужны Клэр. – Я еще не все тебе рассказала, так что послушай, прежде чем дашь согласие на что-либо. Клэр беременна, но пока нет никакой опасности потерять и этого ребенка, хотя именно страх за то, что это все же может произойти, и привел меня к тебе. Дело в том, что Джеми…
– Джеми, – сказал он, отшвыривая чековую книжку.
Она кивнула, понимая, что пора переходить к сути. Он заслужил это своей готовностью без всяких условий помочь Клэр. Ей даже было приятно, что Гай мог поступить так благородно по отношению к человеку, в сущности, мало ему знакомому.
– Он только что закончил реставрацию «Ягуара ХК 140 Дропхенд» 1955 года… – начала она.
– У меня есть такой! – настроение Гая тут же сменилось, в глазах блеснуло воодушевление. – Интересно, ему удалось решить проблему с…
– … И когда он перегонял ее вчера владельцу, – нетерпеливо перебила она его (это было так похоже на него – переключать все внимание на свои драгоценные машины), – из-за поворота выскочил грузовик, не справился с управлением и врезался прямо в него. «Ягуар» всмятку.
– Что – совсем? – он был в ужасе.
– Он загорелся, – мрачно сообщила она ему.
– Чертовски глупо. Кто-нибудь пострадал?
– Вообще-то мой брат родился в рубашке, – вздохнула Марни. – Пострадал, но не очень серьезно, – продолжила она. – Джеми удалось выбраться из-под обломков прежде, чем машина загорелась, так что он отделался синяками и сломанной рукой.
– Такая чудесная машина, – пробормотал Гай с трагической ноткой истинного фанатика. – Твой Джеми просто сумасшедший.
– Боюсь, что ты прав, – согласилась Марни. – Машина была не застрахована.
Эта фраза вернула Гая на землю. Он в полном изумлении уставился на нее, затем на его лице
